— А вот Одеяло не вылезает, не ворочается и не хихикает! — похвалила я.
Тын-тын — это Ира стукнула по матрасу.
— Ау, ау, — пискнул Подушка.
— Помер, похоже, — констатировала факт Ира.
— Не дождешься!
— Это еще что за высказывания без разрешения! — еще и за это досталось Подушке.
В комнату зашел Капитошка:
— Ольг, идем.
— Куда, зачем, почему, как? — воскликнула я.
— Да пошли ты, не бойся. Ну если хочешь возьми с собой Подушку, — сказал он.
— Подушку? Ирка не отпустит. Пошли, Одеяло.
Наверное, Подушка хорошенько скривился под матрасом и что-то сказал.
— Молчать, хихикающая Подушка!
— Хихикающая! Я! — низким баритоном переспросил он с явной злостью.
— Молчать! — Ира заткнула ему рот подушкой, опасаясь быть поднятой вместе с матрасом.
Мы спустились вниз и дошли до красной дачи. Оказывается, у них там мелочь бастует: избивает вожатых подушками, заматывает в одеяла.
— Ни фига себе! У нас же королевская ночь! — удивилась я.
— А у них забастовочная!
Мы узнали, что часть мелких не пустили на дискотеку. Причем вожатые не понимали, чего мелкие шумят, а мелкие не понимали, что вожатые их не понимают. Ясность внес Одеяло, которой все перевел и тем и другим.
— Господи, да включите им музыку. Аппаратуру же не убрали! — сказала я.
— Да все спят! — удивлялись вожатые.
— Кто спит? Русские не спят, сейчас всех разбудим!
— Ну ладно.
Вожатые пошли организовывать дискотеку для мелких. Одеяло перевел мелким, те возликовали. Интересно, и чего меня позвали. Я по-эстонски не понимаю. Странный, однако, Капитошка…
Сверху спустился Даниил, Одеяло поскорее пояснил для него ситуацию. Он что-то переспросил с квадратными глазами и убежал наверх, видимо, одеваться.
— Будем желтых и зеленых будить? — спросила я.
— Да нет, сами проснутся, если что, — ответил эстонец.
Мы вернулись на синюю дачу. Подушка распинался на эстонском, громко и четко. Одеяло застыл на месте, похватал ртом воздух и пошел красными пятнами.
— Что? Что? Что? — я нетерпеливо подергала его за руку.
— Нет! — замотал он головой.
— Что «нет»?
— Я не буду это переводить! Не буду себя грязью поливать!
Подушка заладил какое-то одно слово. Одеяло в сердцах выплюнул это слово и ткнул пальцем в Подушку. Тот резко сел на кровати, свалив Иру.
— Это еще что такое! — взорвалась она.
— И что ты мне сделаешь? — нахально спросил Подушка.
Действительно, что? Да много чего! Ира как следует толкнула его, припечатав головой об бортик, а сверху придавила матрасом.
— Ау! — воскликнул он, подскочил на месте и чуть не уронил Иру с кровати.
— Сдурел? — воскликнула Ира.
Подушка уселся на тумбочке, потираю ушибленную голову, и ответил ей что-то по-эстонски.
— Ты с ума сошел, да Ирка тебя…
— Что Ирка меня? — прошипел Подушка. Видно сильно ударился, да так, что память отшибло. Забыл про вилки и половник!
— Вообще с ума сошел, так брыкаться? — воскликнула Ира.
Подушка снова стал кричать на нее по-эстонски, Ира с Одеялом смотрели друг на друга непонимающе.
— Два сапога — валенки! — хихикнула я.
— Да вы тоже! — в сердцах крикнула Ира, указывая на нас с Подушкой. — Все сшибаете!
— Подуш, головушка не болит? Не тошнит? — спросила я.
— Нет у меня сотрясения, не дождетесь! — злобно ответил Подушка и добавил более мирно и даже жалобно. — Хотя с такой жизнью, несомненно, скоро будет!
Заиграла музыка. Мы всем сообщили, что там на красной даче.
Тын-дын-дын. Послышались шаги.
— Спрятаться надо, — сообщила я.
— Ладно, — кивнул Одеяло. — Под матрас?
— Можешь и так лечь.
Ира запихнула Подушку под матрас, хоть и как-то опасливо. Нам сообщили, что желающие могут идти на дискотеку.
— Ура! Надо собираться! — воскликнули девчонки.
Мы с Одеялом поскорее слезли вниз. Ира стала поднимать и как-то излишне резко развернулась к Подушке, тот снова как следует приложился об бортик и понес что-то на эстонском.
— Ого, не знал, что ты такие слова знаешь, — поразился Одеяло.
С нами и не такое выучишь!
— Раньше просто не говорил, — ответил Подушка и продолжил ругаться.
— Синяком ударился, — хихикнула я.
Подушка встал, подошел ко мне поближе и стал мне что-то разъяснять по-эстонски с хитрой и крайней самонадеянной улыбочкой. Одеяло был поражен не меньше меня, даже больше. Я дослушала эту белиберду, постучала кулаком по голове, потом по бортику, и сказала:
— Стукнись еще раз, может, мозги на место встанут. Пойду Даниила поищу, — пренебрежительно сказала я и вышла. Судя по лицу Подушки, он как раз о нем только что и распинался. Что-нибудь типа 'ты пойдешь со мной, со мной и еще раз со мной, и на этом точка, а этот козел/урод/дебил (нужное подчеркнуть) больше к тебе и близко не подойдет'. Учитывая, что до того он крыл все подряд матом, то и эта тирада была не слишком цензурной.
— Ты зачем его довела до состояния бодрствующего озверения? — тихо спросила Ира.
— Может, мозги вправятся! — пожала я плечами.
Мы спустились вниз, и мне срочно пришлось держаться за перила, чтобы не упасть от смеха.
— Ты что? Ты что? — допытывалась Ира.
— Подушка точно будет прыгать! — еле выговорила я и показала на лавочку.
Там сидели три мелких эстонца — блондин, брюнет и серенький. Класс!!! Мы пошли к ним. Серенький стразу же побежал обниматься. Да нет проблем! На зеленой даче послышался эстонский говор. Что это там Даниил с Сильвером делают? Мы с ними поздоровались. Серенький на меня очень обиделся и посмотрел на Даниила, что-то ему говоря. Даниил фыркнул и что-то ему ответил.
— Ну что все время меня делят! Уже третий!
— Четвертый! Нет, третий, это блондинчик четвертый, — поправила меня Ира.
Я посмотрела на блондина. Он тоже был крайне суров. Послышался шум и эстонская болтовня, причем очень громкая.
— Ох уж этот Подушка, задолбал, — сказала я одновременно с Даниилом, хоть он и говорил по- эстонски. — О, похоже, мы одно и тоже сказали!
Мы остались стоять там, Ира учила черненького правильно залазить на колени. Тот разобиделся и убежал к Даниилу.
— И не спрашивай у него, как садиться на коленки! Ему-то нормально, и допрыгиваться не надо, — сказала мелкому Ира.
