– Так, запомни: спать я с тобой не буду! С тебя довольно того, что я здесь, вот и радуйся.
– Если ты уйдешь к ней, я убью ее!
– А я тогда никогда больше к тебе не вернусь, – заметил Артем, стискивая зубы.
Детский сад! Но – очень злой садик, садистский.
Роман будет называться
«Злодеи-чародеи»
Едва лишь забрезжил рассвет, как Марго вскочила на ноги и подняла весь дом. Выпив чашку кофе, она помчалась к Ростовцевым – по просьбе Зыбина – и поспела прямо к завтраку. М-да, лица у всех – не описать, даже прислуга какая-то прибитая. Поскольку Алексей Борисович опомнился только сегодня, он безумно обрадовался Марго, ведь она способна была многое ему объяснить.
– Умоляю, сначала завтрак, я ужасно голодна, – улизнула от ответов Марго, ведь перед нею стояли другие задачи, а вопросы дядюшки попросту были ей неинтересны. – Где тетя?
– Матушка даже слегла от счастья, – сказал Герман. – Она слишком впечатлительна. Марго, простите меня, я вчера вас обидел…
– Пустое, друг мой…
Она осеклась, потому что в столовую два лакея ввели Элизу. Держа девушку под локти, они усадили ее поближе к отцу и встали за ее спиной. Марго перевела вопросительный взгляд на Германа, и тот, слегка наклонившись к ней, шепнул:
– Сестрица никого не признает, настроена крайне враждебно. Как вы полагаете, это пройдет?
– Не знаю, – ответила она.
Завтрак проходил в гробовом молчании, собственно, на аппетит не могла пожаловаться одна Элиза, остальные, включая и оголодавшую Марго, искоса наблюдали за нею, забывая про яства. От вчерашней радости, граничившей с расстройством рассудка, у дяди не осталось и следа. За ночь он осунулся, на его лице отчетливо проступили морщины, к тому же их заметно прибавилось, видимо, нежданное счастье и его чуть не убило.
– А знаете, где мы отыскали Элиз? – нарушила молчание Марго. – На Славяновской, в заброшенном особняке под номером двадцать семь.
Элиза перестала жевать, вперив в гостью два злобных глаза, а ту сейчас интересовал граф, сидевший во главе стола, и только он. Выдержка у него была прекрасная, однако нижнее веко задергалось, и Марго получила повод продолжить:
– Вижу, дядя, вам известен этот дом. А что за история такая была, связанная с ним?
– Да, была… – ответил он. – Но я не помню, в чем там суть.
Ложь была очевидной, но это – не улика, которую можно кому-либо предъявить. Дядюшка ни о чем говорить не станет, ни при каких обстоятельствах. Марго мысленно перебирала всех домашних – у кого бы справиться, как вдруг…
С невообразимой скоростью Элиза вскочила, оттолкнув одного из лакеев, в мгновение ока очутилась рядом с Германом и замахнулась. Как он только успел заметить блеснувшую в ее руке вилку? Вероятнее всего, он просто интуитивно схватил сестру за запястье, почувствовав смертельную угрозу, но справиться с девушкой было очень сложно. Элиза рычала и пыталась выдернуть руку, а когда это у нее не получилось, в щеку Германа, зацепив веко, она вонзила ногти другой руки. Марго подскочила – и отбежала: чего доброго, и ей достанется! Лакеи в первый момент остолбенели, оживил их лишь властный возглас Алексея Борисовича:
– Чего стоите, мерзавцы?! Уведите ее и заприте!
Элизу оторвали от брата и выволокли из столовой, она по-дикарски вопила и сыпала проклятиями. Герман рухнул на стул, утерся салфеткой, слабо произнес:
– Это положительно не наша Элиза!
У Марго была своя цель, и она уже более жестким тоном бросила вопрос дяде:
– Элизу не случайно держали в том доме! Что там произошло тридцать лет тому назад?
Ответа не последовало.
Виссарион Фомич стоял возле тела покойного Уланского-младшего, придирчиво рассматривая его. А покойник – он и есть покойник: бледен, желтоват, черты лица заострены, руки холодны. Зыбин оживился, увидев Марго и Медьери.
– Я только что от дяди, – шепотом зачастила она, – там просто военное положение, Элиза кидается на всех, да не просто чтобы побить, а чтобы убить! Мне ничего не удалось узнать… Ах, простите, они привезли месье Медьери?
– Сударь, – обратился к венгру Зыбин, – осмотрите сего господина, так ли уж он мертв, как нас убеждают?
Среди толпы родственников произошло шевеление, прошел глухой ропот, два доктора выступили вперед, но Зыбин выставил ладонь, грубо упредив их возмущение:
– Никто не сомневается, господа, в ваших выводах и знаниях, но ошибиться способен всякий человек. Ну же! Господин Медьери!
– Я попрошу удалить отсюда всех родственников, – потребовал венгр.
Виссарион Фомич только выразительно посмотрел на толпу родных, после чего те, немало озадаченные, безропотно удалились. В комнате остались оба доктора, Зыбин и Марго. Медьери долго прослушивал грудь Уланского, затем осмотрел оба его глаза, приставив к ним увеличительную линзу, приподнял его одежду, после чего сказал Зыбину:
– Отсутствует помутнение роговицы, глазное яблоко…
– Это ничего не доказывает, – нервно перебил его худой доктор с пышными усами. – При выслушивании сердца и легких покойного шумов или звуков не прослушивается, он мертв. А признаки несомненной смерти довольно часто наступают позже обычного.
– Нет ни первичных, ни вторичных признаков смерти, – возразил Медьери, вызвав тем презрительные смешки: мол, это – дилетант. – Есть только сама смерть! Я попрошу принести растопленный сургуч.
Он ощупал тело покойного, перевязал мизинец ноги суровой ниткой. К этому времени принесли сургуч, издававший характерный запах. Медьери освободил руку покойного от одежды и капнул на запястье у ладони сургучом. Ужаснее всего было наблюдать, как венгр срезает пузырь от ожога с кожи покойного. Марго чуть было не стало дурно. Но она мужественно подавила эту дурноту, чтобы не напомнить о себе мужчинам: они же непременно выставят ее вон.
Медьери ничего не сказал при докторах, но, выйдя из комнаты, заявил Зыбину:
– Очень сложный случай, я бы повременил с похоронами.
– То есть? – нахмурился Зыбин.
– Пока не появятся признаки очевидного разложения, хоронить его не следует. Я разочарую вас, Маргарита Аристарховна, потому что не могу дать однозначное заключение. Уланский мертв, и в то же время… он не совсем мертв. Возможно, естественные отправления организма выражены незаметно для глаза и мы принимаем слабые признаки жизни за смерть. Надобно повременить.
– Благодарю вас, сударь, – только и сказал Зыбин.
Марго, предоставив начальнику следственных дел карету, не успела и в грудь воздуху набрать, чтобы засыпать его вопросами, как он сам изрек:
– Два доктора против одного… Пущай хоронят.
– Вы… – потерялась она. – Как можно!
– Можно. Коль Уланский попал в сети интриги, значится, ума ему не досталось от рождения. А ваша горничная – в плену, и жизнь ее на волоске висит. Чей каприз она исполнила? Вот и думайте сейчас о ней.
– А вдруг это совершенно разные люди?..
– Вряд ли. Это все одна шайка. И я ее возьму!
Анфиса дошла до того, что все время простаивала у стола с едой и вином, не решаясь взять ни то, ни другое. Ее терзал голод, но это было не столь страшно, как муки жажды. Постепенно она сдавалась, но все никак не могла преодолеть последний барьер, запрещавший ей пить и есть что-либо в доме недругов. И второе – Анфиса ждала помощи. Безусловно, никто не знает, где она находится, но помощь должна прийти, вопреки логике и разуму, потому что так хотелось Анфисе. Мысли о спасении
