– Она тебе не поверит.
– Еще как поверит!
– Я опасался чего-то подобного, поэтому рассказал Снежане о том, что ты пыталась меня соблазнить, но я не поддался. Теперь твои слова будут расценены как месть мне.
Беззвучно выругавшись, Алина залепила ему пощечину и выскочила из машины.
11
О скорой свадьбе Ганиной девчонки-спортсменки судачили с утра до вечера. Снежана пригласила чуть ли не всю спортшколу. Алину тоже! И это несмотря на то, что та все же предприняла попытку рассорить Ганину с Малаховым, которая, естественно, провалилась.
Снежана отреагировала на заявление Алины именно так, как предполагал Макс: обозвала ее лгуньей и попросила не выдумывать небылиц. Девушки разругались и перестали друг с другом разговаривать. Однако это не помешало Снежане вручить Алине приглашение на свадьбу. Та разорвала его и выбросила в урну. Жаль, от остального – обиды, сожаления, горечи, надежд – избавиться тем же способом было невозможно. Алина ужасно страдала, но не показывала этого. Только дома она позволяла себе слезы, да и то лишь тогда, когда мамы в квартире не было.
Когда до свадьбы осталась неделя, Алина со Снежаной вместе отправились на теннисный турнир в Самару. Кроме одиночных выходов на корт им предстоял и парный. Играть с Ганиной в «связке» Алине страшно не хотелось, а вот посоревноваться она была непрочь. Ей хотелось одержать победу над соперницей хотя бы в теннисе! Алина почему-то не сомневалась, что победит Ганину.
Но ошиблась. Снежана играла лучше. И в финале обошла Алину, взяв в итоге Кубок.
Оставалось выступить в паре. Сыграть с девочками из Питера. Тоже в финале. Первый сет Алина отыграла с горем пополам – пропускала мячи, а ее подачи были слабыми и неточными. В перерыве Снежана подошла к ней и потребовала от напарницы собранности. «Нам нужна эта победа!» – говорила она. А Алина смотрела на нее и думала: «Как же я тебя ненавижу…»
С этими мыслями она начала игру во втором сете. Видя, как носится Снежана по площадке, слыша, как она орет, отбивая мяч, Алина пропитывалась своей ненавистью и мечтала о том, чтобы Ганина упала и сломала себе что-нибудь. Лучше ногу, но можно и палец. Лишь бы боль пронзила ее, а травма вывела из строя. Вот тогда Снежана заорет по-другому... Гадина!
Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Алина низко опустила ракетку и бросилась вперед. Ганина, принимая подачу, должна будет отскочить назад, и если она не оглянется, то налетит на нее и упадет...
– Хх-рррр-у! – выдала Снежана свой фирменный вопль и, отбив мяч, переместилась не назад, а в сторону.
Алина метнулась следом. Она все еще надеялась «помочь» Ганиной упасть, но тут... споткнулась. На ровном месте. Левая ступня вывернулась, и Алина, потеряв равновесие, свалилась на корт.
Острая боль пронзила ногу. Алина, выронив ракетку, обхватила голень и закричала так пронзительно, что на трибунах ахнули. А потом девушка потеряла сознание и очнулась только в больнице.
Травма оказалась очень серьезной – разрыв связок голеностопа. Пришлось делать операцию. Но и она не гарантировала полного излечения. По возвращении в Москву Алина вновь легла в больницу. И только после повторного хирургического вмешательства пошла на поправку. Однако это не радовало ее, потому что в большой спорт ей теперь путь был заказан.
Так что прощай, Кубок Уимблдона. Прощай, лорд! Прощайте, слава и богатство! Здравствуй, серая, беспросветная жизнь...
Глава третья
1
Алине снилась Света. Будто та не умерла, а жива и находится на своем рабочем месте. То есть в квартире Алины. И все моет и моет пол в том коридоре, где был найден ее труп, но на нем так и остаются кровавые разводы. Алина, даже во сне понимавшая, что домработница мертва, все равно взялась ей помогать. Как будто от того, ототрутся ли пятна с плитки, зависит, будет Светлана покоиться с миром или нет...
Сон оборвался очень резко. Вот только что Алина видела, как половая тряпка опускается в мутную воду (что не сулило ничего хорошего, это в любом соннике можно прочесть), а уже в следующий миг сообразила, что дремы как не бывало, и до ее слуха доносятся звуки реальной жизни.
– Давид, возьми трубку, – хрипло проговорила она. У нее сразу после пробуждения всегда менялся голос.
Но пиликанье телефона продолжалось, и Алине пришлось открыть глаза.
Оказалось, что она в постели одна. Причем одежды Давида тоже поблизости не наблюдалось. Зато обнаружилась записка на прикроватной тумбочке: «Не хотел будить, ты так сладко спала. Ушел на работу. Потом приеду к тебе. Где-то в семь. Не против?»
Алина отшвырнула записку и устремила взгляд на часы. Они показывали десять. То есть начало трудового дня она проспала. И вообще пробудилась очень и очень поздно. Обычно, даже если Алина ложилась под утро, внутренний будильник всегда поднимал ее раньше девяти – от восьми тридцати до восьми сорока пяти. Она из-за этого никогда не заводила будильник на часах или телефоне, потому что знала: все равно встанет в нужное время. И вот сегодня, поди ж ты, система дала сбой...
Пиликанье продолжало разрывать барабанные перепонки. Выругавшись сквозь зубы (это была ее неистребимая привычка – отправлять в пустоту нецензурные проклятия), Алина поднялась с кровати и заспешила в прихожую – раздражающие звуки неслись из домофона.
– Да? – рявкнула Алина в трубку.
– Квартира гражданки Валентайн? – раздался скрипучий женский голос.
– Вы кто? – вопросом на вопрос ответила Алина.
– Я Светина мама. – Не дождавшись реакции на свое заявление, женщина зачастила: – Ну, мама… Светина... домработницы вашей покойной... Вы ведь Алина Валентайн? Я туда попала?
– Что вы хотели?
– Поговорить с вами. Можно?
«За помощью финансовой пришла, понятно, – подумалось Алине. – Хоронить дочку не на что...»
– Заходите, – вслух сказала она, решив дать тысяч пятнадцать.
Нажав на открывающую подъездную дверь кнопку, Алина поспешила назад в спальню, чтобы накинуть на себя халат. Потом вернулась в прихожую и впустила Светину мать в квартиру.
Явилась та, как оказалось, не одна, а с мальчиком. Судя по всему – со внуком. Ребенку было лет двенадцать, и выглядел он очень странно. Во-первых, всю его физиономию покрывали пятна зеленки, а во-вторых, на голове его сидела цигейковая шапка, тогда как на улице была плюсовая температура.
– Это Леша, – представила мальчика неожиданная гостья. Сама она тоже выглядела весьма необычно: на голове шаль, на ногах резиновые боты, в которых обычно ходят по огороду, очки на резинке, и герпес на губе прижжен все той же зеленкой. – Леша, поздоровайся с тетей.
Мальчик поднял огромные голубые глаза и медленно кивнул.
– Сын Светы? – уточнила Алина.
– Да. Внучек мой. – И, указав на диван в холле, женщина скомандовала подростку: – Леша, садись.
Тот беспрекословно подчинился – опустился на диван и уткнул рассеянный взгляд в носки своих стоптанных ботинок.
– Послушный он у вас, – заметила Алина. – А что у него с лицом? Диатез?
– Комары искусали, – сообщила бабка. – Мы на первом этаже живем, они из подвала летят...
– Пойдемте в комнату, – пригласила Алина.
– Ой, нет, нет! – замахала та руками. – У вас тут шик да блеск, вдруг еще запачкаем что или испортим... Давайте здесь останемся?
– Как хотите.
– Я вот только присяду рядышком с внуком.
Женщина, кряхтя, опустилась на диван. Мальчик ухватился за кисти бабушкиного шарфа и принялся накручивать их на пальцы. И тогда до Алины дошло, что он не совсем нормальный. Обычные дети так себя не ведут. Они в незнакомом месте пытливо озираются по сторонам, а этот безучастный, как будто смотрит
