Спинтон с Беатрис удивленно подняли глаза, но Октавия не дала им времени запротестовать.
Она собралась действовать. Хватит сидеть и смотреть, как жизнь проходит мимо. Настало время получить пользу от данного обещания.
Вот только от какого?
— Что тебе здесь надо? — Октавия подбоченилась и хмуро сдвинула брови.
Норт надеялся на более теплую встречу. По правде говоря, время было позднее, его не ждали, но разве это повод для такого нелюбезного приема?
— Тебе тоже добрый вечер, Ви.
Если Норт надеялся вызвать в ней чувство вины и тем самым заставить Октавию быть чуточку вежливее, то он жестоко просчитался. Она не поддалась.
— За два дня я не получила от тебя ни строчки, ни слова, и после этого ты ждешь, что я брошусь тебе на шею? Не выйдет, Норри.
Ага. Но все равно она зовет его Норри.
— Могла бы предложить мне выпить.
Ей с трудом удалось держаться и не послать его к дьяволу.
— Не угодно ли выпить?
— Нет, благодарю.
Норту хотелось выжать из нее улыбку. Но получилось наоборот. Октавия только сжала руки в кулаки.
Норт поскреб подбородок. В гостиной они были одни. Закрытая дверь отгораживала их от остального мира. Можно было поговорить друг с другом, но в паре комнат отсюда продолжал ужинать Спинтон.
— Молодой Мертон извинился?
Октавия кивнула:
— Вчера.
И все? Никаких подробностей, никаких благодарностей?
— Что ты хочешь от меня, Ви? — Зачем мучить себя предположениями?
— Для начала извинений, — надменно ответствовала она.
Ага. Значит, переживает из-за того, что в последний раз все было наспех. Ее можно понять.
— Прости, я поступил низко, как эгоист, когда воспользовался…
— Не за это! — Ему показалось или она в самом деле топнула ногой?
Он заморгал. Так, его предположение ошибочно.
— Тогда за что?
— За то, что решаешь за меня. За то, что оставляешь меня в стороне и при этом рассчитываешь, что тебе все будут рады. Я не принадлежу ни к твоим людям, ни к твоим родным. Со мной нельзя вести себя столь высокомерно.
Высокомерно? Господи, где она только научилась таким словам? Она говорит как Спинтон или, хуже того, как ее дед.
— Я просто хотел уберечь тебя. — С чего это Норт оправдывается? Она и так понимает, почему он поступил таким образом. Он делал все, чтобы защитить ее, чтобы держать ее вне досягаемости Харкера. Опять же, если она позволяет всем командовать собой, то почему нельзя Норту? Он единственный, кто действительно желает ей добра.
Она заупрямилась:
— То есть ты решил убрать меня с дороги. Это уже чересчур.
— Я не мог сосредоточиться на Харкере, потому что беспокоился о тебе.
Она набросилась на него, как гарпия — злая и прекрасная.
— Можешь наплевать на то, как я беспокоюсь о тебе. Ты хоть представляешь, как я переживала за тебя эти два дня?
— Честно? Нет.
Ее, казалось, совсем не удивил его ответ, и Норт почувствовал себя задетым. Она считает, что он совсем не думает о ней? Ему мало, что удавалось сделать, не вспоминая о ней до того, во время или после.
— Ну разумеется, нет. Ты думаешь только о том, что нужно тебе. А все, что нужно мне, ты отбрасываешь.
— Чертовски справедливо, — проворчал он. Настроение стало стремительно портиться. — Я всегда тебе уступаю. Если это только в моей власти, я даю тебе все. Но только не тогда, когда это может обернуться тебе во вред, Ви. Поэтому перестань дуться и согласись, что я действовал ради твоей пользы.
Ему казалось, что таким образом он смягчит ее, слегка остудит ее пыл. Все получилось наоборот. Она разозлилась еще больше.
— Ради моей пользы! — вскипела она, тыча себя пальцем в грудь. — Ты не видел меня двенадцать лет. Что ты можешь знать о моей пользе?
— Вполне достаточно. — Он не собирался пускаться и объяснения, особенно когда ответ был вполне очевидным.
Щеки у Октавии пошли пятнами.
— Мне до черта надоели люди, которым известно,
Самое время, чтобы Октавия наконец сообразила, какой марионеткой была. Надо только слегка помочь ей.
— Кто же он, кто осмелился принимать за тебя решения? — потребовал ответа Норт. Как будто ему было невдомек. Он прекрасно знал, о ком речь. Просто нравилось растравлять себя.
— Ты, — выпалила Октавия. Что ж тут удивительного? — Мать, дед, Спинтон… — Она замолчала, как будто устав перечислять.
— Он-то каким образом?
Октавия без сил плюхнулась на софу, словно из нее выдернули основной стержень.
— Спинтон помимо моей воли, но в моих интересах нанял тебя. Дед решил в моих интересах выдать меня за Спинтона. Мать тоже ради моих интересов решила сделать из меня леди.
— Вполне возможно, что ты оказала сопротивление Спинтону, а как насчет деда и матери? Им ты тоже сопротивлялась?
Октавия покачала головой:
— Мне хотелось сделать им приятное. Потому что я чувствовала себя обязанной им.
Ага, чувство вины. Очень действенный мотив. Только это да еще чувство долга могли заставить Октавию поступать против собственного желания. Она была целиком предана тем, кого любила. Она могла сделать для них все, о чем они попросят, хотя ненавидела то, что делала.
Точно так же вернулась сюда, хотя хотела остаться у Норта.
Точно так же выходит замуж за человека, которого не любит.
— Можно посоветовать нарушить обещание, но не думаю, что тебе станет от этого легче.
Октавия устало усмехнулась:
— Наверное, не станет.
Норт подошел к софе и осторожно уселся рядом с Октавией, не касаясь ее. Он боялся, что не выдержит. Единственное, что хотелось сейчас, — прижать ее к себе, поцеловать и успокоить. Но он не имел на это права. Вдруг войдет Спинтон, тогда придется долго объясняться. Придется все рассказать про ее прошлое.
Почему Норт так переживает из-за этого? Он пообещал ее деду, что не выдаст тайну ее происхождения. Старый прохвост уже, к счастью, умер. Тогда почему Норт держит слово, данное покойнику, но отговаривает от этого Октавию?
Потому что он дал это обещание, чтобы защитить Октавию, а не для того, чтобы сделать приятное старому графу. Норт лучше умрет, чем позволит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Оттого он так испугался, когда, придя домой, узнал, что к нему заявлялся Харкер. Из-за этого страха Норт отослал ее от
