лишь потому, что в очередную 'пятилетку' ее не развернули к Балтике, а лошадей кормить можно далеко не одним только сеном с овсом — могут и травку пощипать.
Словом, книга собрана, и выводов из нее я делать не хочу. Кто прочтет, тот пусть ее и объясняет. Тому же, кто мне в ней что-нибудь объяснит, я -как Алиса у Кэрролла — готов дать шесть пенсов.
1997
У входа в лабиринт
(Пьяный корабль)
Путевые заметки в восьми... капканах, путешествующие о неблагополучном плавании 'Пьяного корабля' Артюра Рембо по волнам русской поэзии на протяжении более чем трех четвертей столетия (1909-1986)
Введение:
В начале не было ни слова
Стоишь, у входа в лабиринт застыв.
В начале в самом деле не было ничего. Во всяком случае, имеющего отношение к Артюру Рембо. Но, работая над переводами баллад из ранней книги Бертольта Брехта 'Домашние проповеди', я натолкнулся на совершенно непонятное стихотворение 'Корабль' — балладу строк в сорок, которую никто никогда на русский язык переводить и не пытался. Если переводить более или менее близко, то последняя строфа могла бы прозвучать примерно так:
А сразу следом за 'Кораблем' в книге Брехта стоит прославленная 'Литургия ветерка' — блистательная пародия на 'Горные вершины' Гете. Оставалось чуть-чуть подумать, и... я понял, что перевожу пародию: возникло законное желание вызвать у читателя хоть легкий смешок, намекнув на соответствующую русскую версию 'Пьяного корабля' Рембо. Дальше все и случилось. Попытка найти 'лучший' из переводов превратилась в скрупулезный анализ, в сопоставление опубликованных переводов, в изучение оригинала и толкований этого стихотворения (помимо французского, на немецком и английском языках). Сто строк Рембо становились яснее и яснее, наконец, замаячило 'дно': комментаторы начали повторяться, число возможных версий понимания — сокращаться, И возникла та история трагикомической одиссеи в десяти переводах[0.55], беглые заметки о коей предлагаются вниманию читателя.
...Войти в лабиринт — чего же проще. Много сложней из него выйти. Выйти можно тремя вариантами: случайно (что маловероятно), запасшись нитью Ариадны ('мифологично', но тоже сложно: нитей полно, Ариадну — поди найди) и традиционно — положив руку на стену (принято — левую) — и не отрывать ее от стены, рано или поздно так по стеночке и выйдешь. Только делать это надо до того, как в лабиринт войдешь, а не ПОСЛЕ: иначе рискуешь положить руку на внутреннее кольцо стен и ходить по кругу, пока не придет Минотавр и не решит, что ты тут лишний. Словом, надо сперва думать, потом делать -увы, как-то не принято это у нас, скорей наоборот...
До 1982 года, до выхода тома 'Литературных памятников' с относительно полным собранием произведений Рембо[0.56], старые русские переводы были рассыпаны по многим, часто малодоступным изданиям. свела под одну обложку шесть известных к тому времени переводов: дореволюционный, неполный перевод Вл. Эльснера (1886-1964); первый советский перевод Давида Бродского[0.57] (1895-1966); перевод Бенедикта Лившица (1886- 1938); послевоенный перевод Павла Антокольского (1996-1978); законченный лишь в семидесятые годы перевод Леонида Мартынова (1905-1980); наконец, в основном корпусе книге впервые появился перевод Михаила Кудинова (1922-1994), в данном случае выполнявший роль 'краеугольного бревна' — Кудинов перевел весь основной корпус книги, прочие переводы остались в примечаниях. Никак не были упомянуты переводы, опубликованные в эмиграции: первый полный русский перевод, опубликованный Владимиром Набоковым (1899-1977) в 1928 году, и увидевший свет чуть позже (1930) перевод И.И. Тхоржевского (1878- 1951). Наконец, уже после издания этого 'полного Рембо', в журнале 'Иностранная литература' (1984, No 6) появился новый перевод Давида Самойлова (1920-1990); в 1986 году (впервые, в Одессе, в многотиражке) был опубликован перевод Льва Успенского (1900-1977), выполненный еще в 1939 году.
Этими переводами нам неизбежно придется ограничить обзор. Насколько мне известно, до сих пор остается не издан действительно первый русский перевод того же стихотворения, выполненный С.П. Бобровым (1889-1971) еще в 1910 году; тогда Бобров подписывался 'Мар Иолэн', перевод его озаглавлен 'Пьяное судно' и хранится в фонде Боброва в РГАЛИ. С большим опозданием увидел свет (в 1998 году, в антологии 'Строфы века-2') перевод Александра Голембы (1922-1979); в 1988 году[0.58] были опубликованы переводы Н. Стрижевской и Е. Витковского; в самиздате по сей день блуждают переводы Е. Головина, А. Яни, А. Бердникова и немалое количество иных, не опубликованных вовремя и поэтому выпадающих из общего контекста русской переводческой традиции. В постсоветское время книгоиздание превратилось в частное дело, поэтому некоторые из них, возможно, уже опубликованы, но рассмотреть все русские переводы 'Пьяного корабля' с каждым годом труднее и труднее. Поэтому в рассмотрении истории предмета ограничимся первыми десятью изданными переводами. Тому, кто вместе с нами захочет пройти по всем 'восьми капканам', лучше взять эти переводы в руки, — тем более, что в издании 'Литературных памятников' (1982) наличествует поистине драгоценная для исследователей статья Н. Балашова 'Рембо и связь двух веков поэзии', где дан развернутый анализ собственно 'Пьяного корабля' Рембо и основательно прослежены 'корни' этого произведения.
А теперь — в лабиринт.
Капкан первый:
'Король поэтов'
Зри в корень.
Ничто не вырастает на пустом месте, даже для выращивания по методам гидропоники все-таки нужна вода. Гениальный 'Пьяный корабль' не выплыл из воображения мальчика Рембо сам по себе. Нечто его 'индуцировало': источник мы находим далеко не один. Здесь и 'Плаванье' (оно же 'Путешествие') Бодлера, и целый ряд других произведений, кстати, почти все они у нас известны. Но главный 'повод', 'прототип' 'Пьяного корабля' — стихотворение 'славного парнасца' Леона Дьеркса (1838-1912) 'Старый отшельник'. После смерти Стефана Малларме в 1898 году Дьеркс, 'этот монарх, приплывший к нам с островов'[0.59] был избран на освободившийся трон 'короля французских поэтов' и занимал его, как водится, пожизненно. Тогда же, на рубеже наступающего ХХ века, появились почти все русские переводы из него, в основном принадлежащие перу В. Брюсова, Ап. Коринфского, известного в те
