Против энтропии (Статьи о литературе)

годы 'дерптского студента' Е. Дегена (ум. 1904), в более поздние годы к Дьерксу обращался И.И. Тхоржевский — вот, кажется, почти все. 'Старый отшельник', стихотворение всего-то в 24 строки, издано было по-русски один-единственный раз под измененным заголовком ('Мертвый корабль') в конце XIX века в переводе упомянутого Е. Дегена и с тех пор почти начисто забыто. Вспомнить же о нем необходимо из-за Рембо еще и потому, что с родины Дьеркса, с Реюньона, пришла во французскую поэзию могучая тема моря, венцом которой стал 'Пьяный корабль'; уроженцем этого острова был не только Дьеркс, но и Леконт де Лиль, видимо, именно из путешествия на Реюньон привез Бодлер своего 'Альбатроса'...

Прежде всего попробуем прочесть 'Старого отшельника' по-русски, пытаясь сохранить прежде всего те реалии, без понимания которых текст Рембо окажется временами затемнен до невозможности.

Я — как понтон, когда, лишившись мачт и рей,
Руиной гордою, храня в глубинах трюма
Бочонки золота, он движется угрюмо
Среди тропических и северных морей.

Свистал когда-то ветр среди бессчетных талей,
Но — судно более не слушает руля:
Стал побрякушкой волн остаток корабля,
Матерый плаватель вдоль зелени Австралий!

Бесследно сгинули лихие моряки,
На марсах певшие, растягивая шкоты, -
Корабль вконец один среди морской дремоты,
Своих багровых звезд не щерят маяки.

Неведомо куда его теченья тащат,
С обшивки дань беря подгнившею щепой,
И чудища морей свой взор полуслепой
Во мглу фата-морган среди зыбей таращат.

Он мечется средь волн, — с презреньем лиселя
Воротят от него чванливые фрегаты,
Скорлупка, трюмы чьи и до сих пор богаты
Всем, что заморская смогла отдать земля.

И это — я. В каком порту, в какой пучине
Мои сокровища дождутся похорон?
Какая разница? Плыви ко мне, Харон,
Безмолвный, и моим буксиром будь отныне!

В первой же строке Дьеркса возникает тот самый загадочный понтон, который, появляясь в последней строке Рембо, доставил столько неудобства переводчикам. Как только его не толковали! Между тем у Дьеркса слово это точно соответствует значениям, приводимым в 'Морском словаре' контр-адмирала К.И. Самойлова (1941, т. 2, с. 141) — в основном так называют разоруженное (т.е. лишенное такелажа) палубное судно. К. Самойлов добавляет, что в старину понтоны 'служили каторжными тюрьмами, а также местом заключения военнопленных'. Иначе говоря, тому, кто знает текст Дьеркса, сразу понятен и 'понтон' Рембо, и даже нет особой необходимости расшифровывать его как 'плавучая тюрьма' (Д. Бродский, впрочем, в другом варианте использовавший загадочное словосочетание 'клейменый баркас', — та же 'плавучая тюрьма' отыскивается и в переводе Д. Самойлова), описывать 'каторжный баркас' (М. Кудинов) или оставлять упрощенные 'баржи' (Л. Успенский): слово 'понтон' есть в русском языке само по себе. Зато уже прямой ошибкой оказывается прочтение 'понтона' как 'понтонного моста' (или даже просто 'моста'), что обнаруживаем мы в переводах В. Эльснера, В. Набокова, И. Тхоржевского, Бенедикта Лившица. Правильно, без расшифровки мы находим это место только в переводах П. Антокольского и Л. Мартынова. Впрочем, из двух наиболее знаменитых переводов 'Пьяного корабля' на немецкий язык один содержит ту же ошибку, — 'мосты', — причем это перевод, выполненный великим поэтом Паулем Целаном; зато в другом переводе (Зигмар ЛЕффлер) проставлены вполне приемлемые 'глаза галер'. Если вспомнить, что и в находящихся за пределами рассмотрения переводах А. Голембы и Н. Стрижевской соотношение 'один к одному' ('мосты' у Голембы, 'каторжные галеры' у Стрижевской), мы получим вывод: каждый второй переводчик эту ошибку делает со всей неизбежностью. А ведь так важно нежелание 'Пьяного корабля' (или самого Рембо, ведь стихотворение написано от первого лица) 'плавать под ужасными глазами понтонов'[0.60]. 'Пьяный корабль' — явные стихи о судьбе поэта — говорит здесь еще и о нежелании глядеть в глаза 'парнасскому понтону' Дьеркса. Это -декларация разрыва Рембо с парнасской школой поэзии.

Восьмая строка Дьеркса — единственный ключ к пониманию темнейшей двенадцатой строфы Рембо, где говорится: 'Я натолкнулся, знаете ли, на невероятные Флориды...'[0.61] . Что за 'Флориды' во множественном числе — понятно лишь тогда, когда мы вспомним об 'Австралиях' Дьеркса. 'Флориды' — антитеза 'Австралиям'. 'Растительный' же корень слова 'Флорида' слышен и русскому уху. И тогда понятен становится следующий за ним 'растительный' образ Рембо.

Не лишая читателя удовольствия самостоятельно провести дальнейшие сопоставления, добавим, что последняя строфа Дьеркса — ключ к необычайно красивому месту у Рембо, причем ключ неявный. Подстрочно две заключительных строки восемнадцатой строфы Рембо звучат примерно так:

...Мой пьяный от воды остов
Не выудили бы мониторы и парусники Ганзы.

'Не выудили бы' — если читать через Дьеркса — значит 'не взяли бы на буксир'. А что за 'мониторы и парусники'? В словаре читаем: 'Монитор -класс бронированных низкобортных кораблей с малой осадкой, предназначенный для нанесения артиллерийских ударов по береговым объектам по береговым объектам противника и боевых действий в прибрежных районах, на реках и озерах. Его название происходит от названия первого корабля такого типа, построенного в 1862 г. 'Монитор' [0.62]. А 'парусники Ганзы'? Для начала - 'Га́нза' (с ударением на первом слоге) - торгово- политический союз (главным образом германских). <...> С середины XV века начался упадок Ганзы. Последний ее съезд состоялся в 1669 году'[0.63]. Короче говоря, всей сложности понимания текста у Рембо: 'Ни старинный парусник не возьмет меня на буксир, ни современный монитор'.

Лучше не смотреть, что с этим местом сделали переводчики - все до единого.

Здесь все[0.64], кроме (отчасти) Д. Самойлова, попались 'в капкан'. Чаще всего это самое 'выуживание', или отслеживание подводного пути, прочитывалось впрямую, понималось как доставание корабля со дна морского: В. Набоков, И. Тхоржевский, Л. Успенский, Л. Мартынов, М. Кудинов (у последнего просто 'выуживать со дна'). Близко к подобному прочтению и то, что предложил Бенедикт Лившиц: 'Я тот, кого извлечь / Не в силах монитор, ни парусник ганзейский / Из вод дурманящих мой кузов, давший течь'. П. Антокольский истолковал эти строки красиво и по-своему, но опять-таки 'по-своему', а не исходя из вполне очевидного значения оригинала:

…Не замечен никем с монитора шального,

Не захвачен купечеством древней Ганзы[0.65].