– Мне нужно с ней встретиться, – уклончиво ответил Щукин.
– Так это… я с ней давно не дружу. Я когда с ней жить начал, она мне клялась, мол, с мужиками не буду. Я, дурак, верил. А потом застукал с одним, другим… И все, я с ней так: горшок об горшок и врозь. Правильно?
– Как ее зовут на самом деле?
– А хрен ее знает. Кармен и Кармен, мне это имя нравилось. Нет, клиентам Кармен разные имена выдает, потому что, помимо всего прочего, она их еще и накалывает. Забирает только бабки, даже золото не трогает. Я сто раз ее просил бросить, а она: я, как настоящая Кармен, не могу без этого. Что за Кармен- то такая, где она ее взяла? Короче, высшим пилотажем у нее было охмурить мужика, потом слинять от него с бабками, не ложась в кровать. А найти ее вы можете дома. Если накануне день выдался удачный, она дня три не ходит на промысел, а то и неделю, отдыхает. Учтите, если она давно никого не кидала, вы ее долго не найдете. В этом случае лучше караулить Кармен с утра, часиков с пяти.
– Так как мне найти ее?
– Доедете до Береговой улицы, где начинаются первые номера. Переулок не помню, но там вывеска с рекламой мебели, вот под эту вывеску и свернете, проедете два квартала и повернете налево…
Архип Лукич свернул налево. В световое пятно фар попали старые строения, для которых характерен высокий фундамент – в рост человека – и два-три этажа, редко четыре. Щукин проехал еще, внимательно всматриваясь в череду домов, круто уходящих вверх по переулку. Вот она – арка. Щукин поставил машину, заехав на тротуар – переулок слишком узок, здесь любой транспорт, кроме велосипеда, будет мешать. Выйдя из машины, Архип Лукич постоял перед аркой, вспоминая перечисленные Пумбой приметы. Да, это та арка. Он прошел под ней и очутился во дворе.
Итальянский дворик-колодец с внешними лестницами пропах сыростью. Внутри дворика места мало, росло одно-единственное дерево посередине, вытянув крону кверху, словно призывая о помощи. Щукин шагнул в темный подъезд, поднялся на третий этаж, теперь предстояло идти по длинному балкону с внешней стороны дома до самого конца. Архип Лукич шел по железному балкону, напоминавшему старые переходы через железнодорожные пути, сквозь щели в полу просматривалась нижняя лестница, бил снизу свет от электрических ламп без плафонов. Мимо стремительно прошел мужчина, задев Щукина, извинился и, не останавливаясь, последовал дальше, скрылся в подъезде. Кто придумал такие строения? Зачем непонятные переходы?
Вот и дверь с номером 43. Архип Лукич позвонил. Никто не выходил к нему. Сообразив, что окна с той и другой стороны двери принадлежат квартире 43, Щукин заглянул в оба окна, в одном заметил бледный свет вдалеке, который то появлялся, то пропадал. Как будто кто-то включал и выключал маломощную лампочку. Значит, Кармен дома, возможно, не одна (надо ж учитывать ее профессию), поэтому не выходит. Щукин позвонил несколько раз подряд, прислушался, почти приставив ухо к двери. И вдруг ему почудился не то хрип, не то шип, не то еще какой звук необъяснимого происхождения. Одно в нем насторожило: звук был живой и тревожный. Озадаченный Архип Лукич дернул дверь… и она открылась.
Мгновенно внимание Щукина сосредоточилось на квартире. Что-то не то здесь, что-то не так… К тому же в шалманах жди чего угодно… Архип Лукич, ощупывая ногой пол впереди, чтоб не оступиться, достал пистолет. Он медленно продвигался по узкому, длинному и темному коридору, видя в конце полоску неестественно тусклого света, который уже не мерцал, а горел ровно. Сбоку обнаружилась кухня – оттуда до Щукина долетел запах остывшего жареного мяса. Архип Лукич вспомнил, что давно не ел, желудок тут же застонал: хочу мяса немедленно!
Внезапно следователь четко расслышал живой звук и опять непонятного происхождения – шипение с клокочущим хрипом. Природу его невозможно было определить – то ли человек там шипит, то ли животное, и нервы Щукина натянулись до предела. Неизвестность хуже всего. Ты не знаешь, что и кто впереди, чем тебе грозит темнота, но почему-то на ум приходят самые паршивые прогнозы… Стараясь, чтоб звуки его шагов были неслышны, Архип Лукич медленно двигался по направлению к свету, не понимая, что за источник дает его, но уже определив, откуда он, – изнутри комнаты. Еще два-три шага к этой комнате… И опять раздался леденящий хрип. И больше ничего, никакого движения. Что же это такое? Невольно Щукин задержался, не решаясь войти. Наконец он придумал: пробежал в дверной проем и замер у стены. Огляделся.
Вот оно что… Свет давал фонарик. Обычный карманный фонарик, лежавший на полу. Не сразу Архип Лукич разглядел рядом с фонариком неподвижное тело, а когда заметил – ринулся к нему. Затем, сообразив, нашел выключатель и включил нормальный свет.
На полу лежала женщина – красотка по всем статьям. Голова ее вместе с плечами была приподнята и прислонялась к стене, она в упор смотрела на Щукина, даже не щурясь из-за электрического света, оттого производила жуткое впечатление. Она казалась мертвой, и в то же время в ней было нечто живое, возможно, капли пота, струившиеся с висков по щекам. Руки ее лежали на животе, из которого торчала рукоятка ножа, – девушка словно пыталась удержать кровь внутри, а та струилась по пальцам, растекалась на животе. Фонарик лежал рядом и тоже был в крови. Красотка, как понял Щукин, им сигналила, звала на помощь. Он быстро достал из кармана мобильник.
– «Скорая»? Это прокуратура. Срочно выезжайте по адресу… Женщина с ножевым ранением… Возраст примерно двадцать семь – тридцать лет. По-моему, жива… Жива, жива! Дышит. Это очень важная свидетельница, поторопитесь, иначе я вас… – Глядя в немигающие глаза девушки, Архип Лукич набрал следующий номер: – Натан Ефимович, срочно приезжайте по адресу…
Вот теперь он кинулся к ней, не зная, правда, чем помочь. Нож вынимать нельзя. Кровь остановить – как? А ведь с каждой каплей она умирала.
– Ты Кармен? – спросил он громко.
Никакой реакции. Он бросился к шкафам, открывал и вынимал оттуда все, что напоминало медикаменты. Нашел вату. Размотав небольшой валик, обложил живот вокруг ножа и рук Кармен ватой, которая быстро намокала и становилась сочно-красной.
– Кто тебя, ты знаешь? – спрашивал он. – Кто это сделал?
Заслышав шаги, Кармен прикрыла веки, она берегла силы, берегла жизнь. Медики приехали первыми, за ними опергруппа, потом Натан Ефимович. Кармен погрузили на носилки и чуть ли не галопом помчались на улицу. Щукин бежал следом, требуя от врача:
– Она должна остаться живой, слышите?
– Не гарантирую, – отрезал врач.
– Она должна остаться живой! – не отставал Щукин.
– У вас все дома? – вышел из себя врач. – Вы что, не понимаете? Это смертельное ранение. И потеря крови большая. Так что поищите другую свидетельницу.
– Она должна остаться живой! – повторил, как заклинание, Щукин вслед отъезжавшей машине, но его уже никто не слышал.
Он вернулся в квартиру Кармен, где уже полно было соседей, жавшихся друг к другу. Опрос свидетелей вел молодой милиционер, работал эксперт из оперативной группы, а Натан Ефимович наблюдал и тактично давал советы. К нему подошел Щукин. Спросил:
– Ну и как?
– Та же рука, что и Табулина заколола, – ответил Натан Ефимович.
– Сто процентов? – не верилось Щукину.
– Сто пятьдесят! Видите ли… – Натан Ефимович взял Щукина под руку и повел к открытому окну, откуда залетал свежий ветерок. – Если девушка отойдет в мир иной…
– Не дай бог! – запротестовал атеист Щукин.
– Я буду рад, если она выживет, – кивнул эксперт. – Даже без вскрытия скажу – рука та же. Руку всегда видно, как и почерк. Во-первых, удар убийца нанес не своим собственным оружием – финкой или заточкой, а взял нож на кухне. Второе: ранил он ее вон в том углу, – указал рукой Натан Ефимович. – И отнес на диван, что подтверждают пятна крови. У него мания переносить тела. Третье: она, представьте себе, слезла с дивана и доползла до той стены, где вы ее нашли. Испытывая адскую боль, доползла! О маршрутах мы можем судить по характерным пятнам крови, они прямо как указатели. Какого черта ей понадобилось у той стены? Не понимаю!
– Знаю, зачем ползла! – вдруг осенило Щукина. – Взять фонарик. Она им подавала сигналы. Увидев
