— Не только, — кивнул мой начальник, — параллельным курсом пойдёт второй бот с «Непобедимого».
— Надеюсь, истребителей не будет, — высказался Ренор.
— Да, это явно лишнее, — согласился Вязов. — Пойдёмте, надо убедиться, что всё оборудование на месте…
Салон разведывательного бота оказался довольно просторным, что меня в первую секунду удивило, хотя я сразу понял: разведывательный рейд может проходить не одни сутки и жизненное пространство просто необходимо. Здесь имелось два уровня: нижний — технический, верхний — жилой, где находилась небольшая кают-компания, и даже имелся отгороженный угол, в котором могли расположиться два-три человека. В кабину было попасть как с верхнего уровня, так и с нижнего, что значительно увеличивало мобильность. Вообще корабль показался мне достаточно функциональным, вот только я никак не мог понять, где же мы разместимся, если разведчик рассчитывался на четырёх человек, а нас было, как минимум, восемь, учитывая команду «Глаза». Среди них я узнал и Манулова. Выглядел бортинженер, как всегда, хмуро, и мне вспомнилась наша первая встреча.
«Неужели он всегда такой угрюмый?»— подумал я, но не стал спрашивать, тем более что на борт поднялся человек в капитанской форме, а следом за ним шли пилот и Надеев.
— На всякий случай представлюсь, если кто меня видит впервые. Алексей Васильевич Северин, — представился капитан «Глаза». — Можно просто Алексей, — и указал на пилота. — Мирослав Йёме.
— Давайте, оговорим план действий, — произнёс старпом. — Времени у нас нет, придётся устраивать конференцию прямо здесь.
Тут же разрешился вопрос с местом. Оказывается, существует ещё ряд кресел, встроенных в стену — удобное использование пространства. Я вместе с остальными сел за стол, стоявший в середине кают- компании. На нём развернулись голограммы всех не присутствующих здесь участников: Белоусова и Радненко, капитанов Фаррела и Николаенко, а так же моего коллеги с «Непобедимого», Ватрушина Виктора Яковлевича…
Всего пятнадцать минут потребовалось техперсоналу, чтобы завершить приготовления к вылету, поэтому, когда мы закончили, разведчик уже стартовал. Пока мы выходили из ангара и брали курс на артефакт, другой бот опускался на поверхность планеты и забирал трёх археологов. Остальным пришлось довольствоваться ролью наблюдателей и советчиков на расстоянии.
Приборы, установленные на разведчике, великолепно отображали всё окружающее пространство. Сначала я хотел пойти в кабину, чтобы непосредственно наблюдать за происходящим, но Северин усмехнулся и сказал:
— В этом нет необходимости, — и обратился к искусственному интеллекту бота. — Глаз, проецируй всю информацию в кают-компанию.
— Выполняю, — сухо ответил искин, и я подумал, что всё-таки приятнее, когда разговор ведётся на человеческом языке, хотя, конечно, компьютер разведчика имел гораздо меньше ресурсов, чем Ястреб.
«Кстати, не мешало бы проверить прямую связь».
— Ястреб, ты меня слышишь?
— К сожалению, да, — произнёс через коммуникатор искин.
Я только набрал воздуха для ответной речи, как над столом появилась голограмма, отражающее космическое пространство в радиусе действия сенсоров. В сфере их действия лежал «Звёздный Ястреб» и разведчик «Непобедимого». Мощные сенсоры бота дотягивались до артефакта, высвечивая его крошечным шаром. Все объекты отображались условными пиктограммами. По мере движения шар и второй бот приближались. Вскоре оба корабля уже шли параллельными курсами, приближаясь к цели.
— Время подлёта: десять минут, — услышали мы голос капитана Северина.
Эти десять минут показались мне целой вечностью. Я как заворожённый смотрел на пиктограмму шара, застыв в предвкушении тайны. Оставшаяся реальность попросту перестала существовать. Были только мы и загадка, одна на всех. Пусть первая попытка провалилась, но теперь у нас больше возможностей склонить чашу удачи в нашу сторону…
Два разведчика застыли в ста километрах от артефакта — настало время приступить к выполнению плана. Первым этапом шло сканирование объекта всеми доступными средствами. Голограмма отображала шар в различных спектрах, но ни один сканирующий луч не дал представления о внутренней структуре объекта. Говоря в терминах программирования, он по-прежнему оставался чёрным ящиком. Единственное, что изменилось — отражение видимого спектра, и на этот раз оно имело значение равное единице, как идеальное зеркало.
— Что бы это могло значить? — недоумевая, спросил Ренор.
— Всё, что угодно, — ответил Белоусов. Голограмма передала его задумчивость. — В любом случае, он поменял стереотип поведения. Будем надеяться, что это добрый знак.
«Действительно, а что ещё остаётся», — подумал я, прикидывая в уме, что бы могли значить эти изменения, а затем высказался:
— Может быть, это отношение к происходящему?
— Поясните, — заинтересовался Ренор
— Раньше он поглощал видимый спектр. Если предположить, что это знак того, что артефакт собирает информацию об окружающем его мире. Сейчас он отражает свет…
— …готов к диалогу, — подвёл итог Белоусов, тем самым прервав меня.
— Да, — подтвердил я.
— Возможно. Будем придерживаться сдержанному оптимизму, — добавил археолог. Мой коллега предложил:
— Так давайте попробуем связаться ещё раз. Нам же это ничего не стоит.
И мы рискнули. Поскольку шар отражал видимый свет, фотоны ультрафиолета устремились к загадочному объекту, передавая дружественные позывные. «Мы пришли с миром!»— неслось через километры пустоты, но артефакт не реагировал. Я, если честно, уже начал сомневаться в возможности подобного контакта, но всё-таки не переставал надеяться.
— Давайте изменим тактику, — предложил Ватрушин. — Думаю, он нас не понимает…
— Что ещё можно сделать? — засомневался Ренор.
— Попробуем так: сымитируем человеческий голос только не звуковыми волнами, а электромагнитными той же частоты, — предложил мой коллега. — Капитан, передайте ему то же самое, что и раньше.
Северин передал задачу в руки искусственного интеллекта.
— Бесполезно всё это, — услышал я слова Радненко. Кажется, некоторые уже стали склоняться к пессимизму. — Вспомните опыт первого контакта с «макаками».
— И как это происходило? — спросил Ренор. Мне тоже стало интересно.
— Семьдесят лет назад, в момент контакта, на кораблях дальней разведки были установлены радиопередатчики, но каргонцы не реагировали на радиоволны, — сказал Радненко. Я только подивился, откуда у него такая информация. — Только потом мы узнали, что все сообщения у них закодированы лазерными лучами (у них уникальная система наведения луча), поэтому контакт состоялся сближением двух кораблей.
— Лучше бы мы их никогда и не знали, — фыркнул капитан Северин.
Я услышал хруст сзади и обернулся. Оказывается, Манулов находился в дверном проёме. Прежде чем бортинженер скрылся, я успел заметить пылающую ненависть в его глазах. Такое ощущение, что он был готов взять монтировку и перебить всех присутствующих. Признаться, с этого момента мне стало тревожно за тыл.
— Вы предлагаете… подлететь? — удивился Ренор. — Но ведь вы знаете, к чему это привело в прошлый раз. Давайте не будем повторять ошибок. Одно дело, если он просто отпрыгнет, а другое — если захочет избавить от нас.
— С чего мы взяли, что он вообще вооружён? — спросил Белоусов.
— Нужно быть готовым ко всему, — повернувшись к собеседнику, ответил Радненко.
Спор был готов разгореться, но положение спас сам артефакт: датчики «Глаза» на грани
