— Проклятая планета! — в неистовстве кричал Александр Николаевич и постоянно добавлял какое- нибудь ругательство. Мне хотелось закрыть уши, хотя я понимал, что рычал не от боли, а от обиды.
Пока Манулов прикладывал лёд и делал тугую повязку, я подумал, что в том, что я остался, есть доля провидения. Если бы я пошёл вместе с ними, не факт, что добрался до корабля целым и невредимым. И всё-таки, почему же Белоусов чуть не сломал ногу на ровном месте, а с Севериным ничего такого не происходило? Неужели, действительно всё дело в неуклюжести учёного, но я раньше за ним ничего подобного не замечал. И тут я вспомнил о листике, сорванный археологом.
— Александр Николаевич, а что вы сорвали? Покажите? — напомнил я. Археолог недовольно скривился, но всё-таки достал его из кармана. То, что мы все увидели, немало нас удивило: лист, который недавно цвел яркими красками, покрылся морщинами и скукожился. Новое происшествие заставило замолчать ворчащего археолога.
— Как так… — выразил он всеобще удивление.
Неожиданная догадка посетила меня.
— Кажется, я понимаю, почему так случилось, — сказал я. Все, наконец, оторвались от поблёкшего листочка. — Александр Николаевич сорвал его, и планета ответила.
— Да брось нести чушь, — фыркнул Белоусов и передразнил. — «Наказала»… Что я, ребёнок маленький?
Я лишь пожал плечами, не в силах найти аргументы, но неожиданно меня поддержал Северин.
— А в этом есть свой резон, хотя и звучит неправдоподобно, — задумчиво сказал он. — Растения, как и всё живое, чувствует. Их биополе столь же сильно, как и любого животного. Может, этим они выразили своё возмущение?.. Ястреб, что скажешь, возможно такое?
— У меня нет информации. Я и сам здесь не местный, — ответил искин как всегда в своём репертуаре.
— Значит, необходимо найти местных, если они есть, хотя никаких признаков цивилизации я не заметил, — сказал Северин, и мне почему-то казалось, что за этим дело не станет.
Вскоре мы убедились, что и сутки на планете не сильно отличаются по длине от земных: примерно 25 часов. Час разницы, по сути, оказался несущественным: все мы уже давно выбились из обычного графика.
Полночи я ворочался и никак не мог уснуть. Под утро мне это надоело и чтобы больше не терять время, и я, достав сухой паёк, направился в кабину.
— Не спится? — спросил Мирослав
— Да, а ты что, постоянно на дежурстве? — спросил я, приступив к нехитрому завтраку. — Как не зайду, всегда ты.
— Да нет, Северин первую половину дежурил. У нас длинные вахты, но я уже привык.
— Было движение ночью?
— Да ничего такого особенного. Всё глухо. Странно, я думал, лес будет кишеть живностью, но я даже не заметил ни одной букашки. Такое ощущение, что здесь нет ни зверья, ни птиц… Одна растительность: эти цветы. Странно, но должен же их кто-то опылять…
— Планета растений? — удивился я.
— Кто её знает. Может быть, создатели Молнии и были растениями… разумными. Ты всерьёз думаешь, что Александр Николаевич пострадал из-за сорванного листка?
Я пожал плечам:
— Не знаю… Всё может быть. За последнее время я столько всего видел, что не удивился бы. Хочу прогуляться, — под конец добавил я.
— Я тоже, но не советовал бы.
Я кивнул, хотя отчетливо понимал: если здесь и имеются какие-либо опасные микроорганизмы, то они уже давно внутри корабля. В таком случае, мы уже вряд ли могли помочь себе. И всё-таки мне нестерпимо хотелось выйти наружу. Доев сухой паёк, я снова сообщил об этом Мирославу, не забыв упомянуть и о своих размышлениях.
— Ты фаталист, — ответил Мирослав.
— В таком случае, сидеть здесь и не высовываться — это уже паранойя. И вообще, приказа оставаться на месте не было, а всё, что не запрещено, разрешено. Северин выходил — ему ничего. Я же листочки срывать не собираюсь…
— Делай, что знаешь, — сдался пилот. — Ком только проверь и маску не забудь.
Я поторопился к шлюзу. У меня не возникло никаких иллюзий относительно длительности моего пребывания за пределами корабля: как только Северин проснётся, он тут же вернёт меня и выскажет всё, что думает.
Утренняя влага приятно освежала воздух. Я чувствовал это даже через маску. Мне захотелось сорвать её с лица, но червячок сомнений остановил меня в последний момент. Всё-таки я не дома и не стоит забывать об этом.
Я прошёл вдоль борта и остановился напротив носа корабля. Удивительно, но даже с такого расстояния разведчик слабо выделялся на фоне местности. Несомненно, Мирослав следил за каждым моим шагом, но мне почему-то захотелось помахать ему рукой именно отсюда, что я с удовольствием и сделал.
— Ну как погодка? — спросил он у меня, и я понял, что ему тоже надоело сидеть в этой консервной банке и тушиться в её тепле.
— Всё отлично. Тебе тоже стоит прогуляться.
— Ястреб тоже изъявил желание.
— У него и так датчики на обшивке, — усмехнулся я. — он всегда на свежем воздухе.
Внезапно ощущение чьего-то присутствия захватило меня — я резко повернулся.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Мирослав.
— Не знаю, показалось…
— Ты что-то слышал? Я никого не вижу…
Я не ответил и сделал шаг назад. Здесь точно кто-то был!
— Ты боишься? — раздался детский голос.
Из дерева вышел мальчик. Да! Именно из дерева! Я готов был поклясться, что он появился именно оттуда! Мальчик смотрел на меня внимательными изучающими глазами. Ему было лет двенадцать на вид, не больше. Его одежда казалась лёгкой, ткань серебрилась в лучах утренней зари, да самого малыша окружал едва видный ореол света, словно маленький ангелочек. Я поначалу даже подумал, что мне показалось, но, присмотревшись, понял, что всё именно так, и лишь потом я заметил, что он говорил по- русски, чего не может быть в принципе!
Мальчик по-прежнему внимательно меня рассматривал, а я молчал.
— Ты боишься, — теперь уже уверенно сказал он.
— Кого?
— Тех, кто с неба, и тех, кто вокруг тебя, — ответил мальчик.
Я снова не нашёл, что ответить. Как он узнал, откуда?!
— Откуда я знаю? — с искренним удивлением спросил мальчик. — Ты очень странный. Ты же об этом постоянно думаешь.
— Ты читаешь мои мысли?
— Глупый, хотя и кажется взрослым, — ответил он.
— Юра, ты что там, с воздухом разговариваешь? — услышал я встревоженный голос Мирослава, но проигнорировал вопрос.
— Как тебя зовут? — решил я начать с простого.
— Яоа, — ответил он.
«Что за странное имя», — подумал я. — «Ни одной согласной».
— Можно я буду звать тебя Ян? Мне не привычно.
— Можно, — улыбнулся я, — Видишь ли, мы прилетели издалека…
— Да, я слышал историю. Я пришёл посмотреть на вас. Вы действительно странные. И те, кто с неба,
