что может быть такое вот счастье!
– А я – надеялась… – Марьюшка бессильно раскинула руки. – И молила Господа…
– Ты ж душа моя!
Миша погладил женушку по животу, снова поцеловал и расслабленно вытянулся рядом. Полежал, поглазел в потолок, чувствуя возбужденное дыханье прижавшейся к нему супружницы. Снова посмотрел на висящий на спинке стула купальник:
– И все же придется надеть… Ну ради нас с то– бой, а?
Машенька улыбнулась:
– Ну, если только ради нас… Слушай! А там, на пляже этом, что – и кроме нас еще люди будут?
– Конечно!
– И тоже… почти что нагие?
– Так кто ж в одежде купается?!
– Ой… – девушка покачала головой. – Стыдно.
– Ага, у вас-то на Ивана Купала что делалось? Сама ж рассказывала… Не стыдно было?
– То на Ивана Купалу…
– И все же… Надо же нам с тобой постепенно в свет выходить… хотя бы для начала здесь, в поселке, – достав из холодильника банку пива, распалялся Миша. – Не можешь же ты все жизнь здесь просидеть, на Усадьбе!
– Почему – нет?
– Так ведь скучно!
– С тобой? – Машенька тихо рассмеялась. – С тобой нет, не скучно. А потом, Бог даст, детишки пойдут…
– Детишки, вот-вот… А с детишками-то гулять надо!
Ратников давно уже собирался серьезно поговорить с Машей, да вот все никак не мог выбрать время, решиться. Надо ведь было как-то объяснить ей все – и об этом странном мире, и том, что тот мир, что был в прошлом, там навсегда и остался. Хотелось верить, что навсегда…
Вообще Миша давно уже лелеял мысль пристроить супружницу в магазин – пусть понемножку привыкает к людям… ну, до тех пор, пока не родит, а уж там…
Давно, давно надо было все объяснить… Ну, да вот хоть сейчас – чем не подходящий момент? С чего бы только начать-то?
– Пива хочешь? – Ратников протянул супруге банку.
Та кивнула:
– Глону… Ой, холодное-то!
– Вот-вот! – Миша сразу же ухватился за вполне подходящую для столь сложного разговора мысль. – А почему пиво холодное?
– Так с ледника потому что… Хороший у нас ледник – белый, на сундук похожий. Ни у кого раньше такого не видела.
– Ты, Маша, много чего не видела… Подожди, вот привезу телевизор, тарелку…
Сказал – и сам испугался! И в самом деле, от телевидения у Марьюшки, пожалуй что, возникнет самый настоящий шок. Нет… надобно подготовить заранее…
– А вот где, по-твоему, это пиво сварено?
Девушка неожиданно расхохоталась, довольно громко и даже где-то обиженно:
– Милый! Да ты меня совсем, что ли, за полную дуру держишь? В немецких землях и сварено, вон, на банке-то написано… а я ведь немецкие буквицы знаю. Читать, правда, не могу – речи ихней не понимаю.
Миша только рукой махнул и снова прижал женушку к себе. Погладил по плечу:
– Чудо ты мое чудное! А вот, машина… Ну эта, повозка наша, без лошадей…
– То волшебство, – убежденно ответила Маша. – Чего ж в этом такого?
– А может, все-таки не волшебство? Может, все-таки – механизм?
– Может, и механизм… Только волшебный! Кстати… милый… ты когда меня с повозкой управляться научишь, ведь обещал?
– Обещал – научу, – хохотнул Ратников. – Вот, прямо сегодня и научу, как на пляж поедем.
«УАЗик» он давно уже забрал с Танаева… теперь вот туда же и собирался. А что – пляж там замечательный, народу не так уж и много. Хотя… денек сегодня чудесный – может и многолюдно быть. И что с того? Все равно когда-нибудь придется показывать женушку. А пусть смотрят, завидуют!
Миша так прямо вслух и сказал:
– Пусть на тебя все смотрят! И мне завидуют! То есть не мне… а вообще – нам.
– Ну, разве так только… – Марьюшка фыркнула. – Тогда, конечно, пускай. Как хоть это одевать-то?
Вот тут-то уже слегка покраснел и Ратников, в полной мере почувствовавший себя главным героем некогда нашумевшего итальянского фильма «Синьор Робинзон». Как тот надевал белье на очаровательную дикарку Пятницу…
– Это вот… трусики… сюда… Давай ногу… А вот лиф… Повернись…Та-ак… Ну вот, справились! – Миша довольно оглядел облаченную в узенькое бикини супругу, с таким видом, словно бы это он сам только что высек ее из мрамора.
– А ну-ка, подойди к зеркалу… посмотрись!
– Ой!
Машенька ничуть не смутилась, а, похоже, вовсе наоборот.
– Ой… Непонятно как! Вроде и нагая… а вроде – все что надо, закрыто. Господи, вот для людей искушенье-то!
– Ничего-ничего, никого ты тут этим не искусишь, здесь все так ходят… – Миша немного помолчал и, обняв с интересом смотрящуюся в зеркало женушку, вкрадчиво поинтересовался: – Марьюшка, душа моя… ты как думаешь, вот где мы с тобой есть?
– Как где? – Маша скосила глаза. – У себя на усадьбе!
– Нет, я не про это. Вообще! Вот, скажем, где Новгород… тот Новгород, который ты знала?
– Где-то очень далеко, – отойдя от зеркала, юная женщина уселась на кровать и с полной серьезностью взглянула на супруга. – Так далеко, что ни в одной сказке не рассказать… Вроде бы тут все, как и должно быть… но и – все какое-то непонятное, чужое – я чувствую. Этот свет, ледник в белом сундуке, музыкальная шкатулка… повозка самобеглая. И люди здесь другие…
– Лучше или хуже?
– Конечно, лучше… Хотя худые-то, верно, к нам и не заходят.
– Верно! – Ратников и не хотел, а рассмеялся. – Худых не зову. Так, значит, что мы не там… ты догадалась?
– Давно уже, – Машенька махнула рукой. – И что с того, что не там. Главное – с тобою вместе!
– Ой, душа моя, – до слез растрогался Михаил. – Ну, иди ко мне скорей… поцелую…
И снова оба почувствовали, как бешено колотятся сердца. Стучат в унисон, со вновь поднимающейся страстью, охватившей пламенем все… казалось, все вокруг… Наплевав на проделанную работу, Миша проворно снял с суженой лифчик, стянул трусики…
– Ах, душа моя!
– Любый…
А потом пришлось все надевать обратно. И даже больше!
Поискав в шкафу, Миша нашел подходящие джинсики, обрезал, сделал для жены шорты… Рубаху – старую свою – завязал ей на животике узлом… Что еще? Очки! Ну да – вот как раз давно хотел предложить… Хамелионы… итальянские!
И вот еще кое-что… вчера прикупил в поселке.
– А ну-ка, закрой глазки!
– Закрыла!
– Оп!
Улыбаясь, Миша ловко подвесил супружнице на шею золоченую цепочку с кулоном – кусочком какого-то синего камня:
