– Может, не надо?
– Надо, Максюта, надо – мало ли что? А вообще, что случилось-то?
– Показалось – вдруг за ноги ухватил кто-то, дернул… – Подросток помолчал. – Или за корягу зацепился, тут ведь их уйма.
– Скорее уж – за корягу, кому тебя топить-то нужно? – входя обратно в воду, усмехнулся Ратников. – Ну, я за машиной.
Миша проколол колесо, там, в кустах, когда подъезжал к берегу. Спускало не сильно, и поначалу Ратников ничего не заметил: отвез мальчишку в недавно открытый поселковый ФАП – «Фельдшерско-акушерский пункт», потом вернулся домой, на усадьбу, Маша вытащила из печки обед – щи, да блины, да кашу. Поели, потом немного поспали, и лишь где-то уже ближе к вечеру Михаил подошел к машине – съездить в поселок за хлебом, кончился вот, а даже и не заметили.
Бросил взгляд на колесико – переднее левое, и, махнув рукой, уселся на корточки рядом. Посмотрел, подумал… Да что тут думать-то? Надо менять! А это, дырявое, отвезти на заправку, в шиномонтажку – пущай заклеят, а то без запаски-то страшновато ездить, тем более – по здешним дорожкам.
Подложив под колесики камни, Миша ослабил гайки, потом вытащил домкрат, примастырил, поплевал на руки… Открутил одну гайку, третью… И вдруг…
Чпок!!!
Словно что-то ударило в дверцу. Хорошо так ударило… Ратников встал на ноги, посмотрел… и удивленно свистнул – в водительской дверце, внизу, зияла дыра! Небольшая – диаметром, может, сантиметра два… Но ведь, не было раньше ее, Ратников точно помнил, что не было – машину-то после всех приключений осмотрел с пристрастием, кое-что подшаманил, подкрутил. И дырки этой не видел, а значит, ее и не было, значит, она появилась сегодня… Может быть, на озере, когда по кустам пробирался, что- нибудь этакое зацепил?
Может быть…
За распахнутыми настежь воротами послышались чьи-то голоса. Михаил с любопытством выглянул со двора и, увидев знакомых, махнул рукой:
– Здорово, парни!
«Парни» – поселковые мужики, каждому лет за сорок с лишним, тоже кинули:
– Привет, Миша.
– С рыбалки?
– Ну. Эвон, рыбки-то! Возьми-ка пару щучек.
– Да неудобно…
– Бери-бери, женушка уху сварганит… или так, пожарит.
Ратников щучку взял – не обижать же мужиков отказом? Отдал супружнице – чтоб почистила, и, конечно, предложил мужичкам… нет, не водки – пивка.
– А с удовольствием! – те не стали чиниться. – Ишь, жарит-то.
– Так милости прошу, – Миша кивнул на распахнутую дверь.
– Не, мы уж лучше бы тут, на бревнышках, в тенечке.
– На бревнышках, так на бревнышках.
Бревна эти Михаил привез еще по зиме – задумал к осени обновить баньку – нижние венцы давно уже требовали замены, да и предбанник хотелось бы иметь пошире, попросторнее.
– Ох, и погодка стоит – жарища, – потягивая пивко, мужики расслабленно закурили. – Дождика-бы немножко надоть.
– Да на что он нужен, дождище-то? – азартно воз– разил самый старший, седой, с вислыми и тоже седыми, усами, бывший бригадир Аристарх Брыкин. – Солнышко – и хорошо: дорожки все проезжие, сенокос, опять же… Я вон двух телок держу – сенцо нужно!
– Чтой-то ты тогда на рыбалку отправился, Аристарх? – мужики с усмешкою переглянулись. – Косил бы себе!
– Не на рыбалку, а за рыбой, – сделав долгий глоток, туманно пояснил Брыкин. – Разница – понимать надо.
С крыльца спустила Маша, уже переодевшаяся в длинное домашнее платье, принесла еще пива, протянула с поклоном:
– Пейте на здоровье, гостюшки.
– А и ты садись с нами, краса!
– Да нет, благодарствую – у меня дела еще.
– Хорошая у тебя жена, Миша, – Брыкин завистливо прищурился. – Нет, честное слово – повезло тебе с ней. У иных такие жены попадутся – прямо хоть из дому беги. Верно, Коля?
– А чего я-то? Что я-то? – Коля, лысый, с вислыми усами, мужик в мешковато сидевшем на нем сером камуфляже, с досадой хлопнул себя рукой по коленке. – Нет, ты скажи, Аристарх?!
– А не тебя ль женушка твоя третьего дня поленом по двору гоняла?
– Меня? Да кто вам такое сказал-то, мужики? Кто сказал-то?
– Да есть люди… Хоть вон, соседка твоя…
– Эта дура-то старая, Агриппина? Ну, вы нашли, кому верить – бабка Грипа, ясно всем, за всю деревню – сплетница.
– И все ж – говорят! Эх, Николай. Николай…
– Ладно вам, – Коля поднялся на ноги и, пристально посмотрев на «УАЗик», обернулся к Ратникову. – Че колесо спустили, что ль?
– Да проколол на Танаеве.
– Там можно… – явно уходя от не очень-то пришедшейся по нраву беседы, Николай подошел к машине, нагнулся. – А с дверью-то у тебя, Миша, что?
– Да тоже вот, цепанул что-то.
– Н-да-а… похоже, как из ружья стрельнули! Эвон – дыра-то. Автопластилином не замажешь.
– Да не пластилином тут надо… Тоненькую жестяночку вырезать…
– Или – заварить…
– Не, жестяночку.
– Да заткнуть чем-нибудь…
– Чем это тебя таким приложило-то, а, Михаил?
– Да черт его…
Допив пиво, мужики, поблагодарив, прихватили свои пожитки да отправились дальше, в поселок. Проводив их взглядом, Ратников вернулся к машине, снова осмотрел подозрительную дыру, заглянул в салон…
И дернулся, ударившись головой о жесткую каркасину тента.
Мать честная! Вот это дела-а!!!
В салоне, рядом с рычагом трансмиссии, торчало нечто… до боли напоминающее короткую арбалетную стрелу – болт!
Нет… не напоминала – эту штука именно такой стрелой и являлась!
Вот, значит, как… пробила дверь… Михаил похолодел – а ведь это в него целились! И, если б не спугнувшие неведомого стрелка мужики, явно был бы и следующий выстрел… и, может быть, куда как более прицельный!
И кому тут баловаться арбалетом? Им… Тем… Оттуда… Брат Герман, каштелян – он ведь пропал с браслетиком как раз на Танаеве. Переместился сюда – куда же еще-то? И вот теперь – вредит… Хм, вредит – не мягко ли сказано? Макс! А может, этот чертов арбалетчик и его пытался утопить? Да не вышло – вовремя заметила Маша.
Господи, и как же теперь жить – под прицелом? Что же делать-то? Надобно этого стрелка вычислять – никуда не денешься. Самому… Или – заявить в милицию, вполне официально, показать стрелу, дырку, мол, какая-то падла… Сработает? Будут искать? Почему нет? Правда, конечно, опергруппу не вышлют – участковый Димыч, Дмитрий Дмитриевич, лейтенант милиции, и будет осуществлять, так сказать, проверку поступившего материала и принимать решение о возбуждении уголовного дела… либо – об отказе в таком возбуждении. Но проверку проводить будет… И что с того? И – зачем? Димыч, при всем к нему уважении,
