стол в беседке сковородку жареной рыбы, черный, крупно нарезанный хлеб, зеленый лучок и прочие – прямо с грядки – огурчики-помидорчики, выпила рюмочку да ушла кормить внуков, не вмешиваясь в мужские беседы.
– Ну, давай еще по одной, – Брыкин деловито разлил водку. – Сейчас, чуть погодя, и Гена Горелухин придет – он у меня в старой избе печку кладет. Уже бы должен закончить.
– Горелухин? – Михаил вскинул глаза. – А он тоже выпьет?
– Почему ж нет? – расхохотался Брыкин. – Генка – парень хороший, а что нелюдим малость – так судьба у него такая, тяжелая. Лет двадцать назад супружница его, как началась в стране вся эта катавасия, сбежала с каким-то городским фертом. Кооператором, мать его за ногу!
– Ах, вот оно что… Аристарх, ты вот скажи – на рыбалку-то еще хаживал? Ну, после того как тогда ко мне заходили…
– Да был, не раз уж!
– Все на Черной речке иль у Танаева?
– И там…
– А правду говорят, странный какой-то мужик где-то в тех местах бродит?
Ратников шумно зажевал выпитую рюмку лучком. Честно говоря, никто про странного мужика не говорил – это он вот только сейчас придумал, форсируя беседу и направляя ее в нужное русло.
– Не, ничего такого не слыхал. Да что за мужик-то?
– Не знаю, – Миша пожал плечами. – Просто говорят – странный. На лешего чем-то похож… и одет в какие-то балахоны.
– Не, не слыхал… Может, Генка что слышал? – Брыкин повернул голову. – А вон он как раз идет. – А мы уж заждались тебя, Гена! Давай, к столу… Тебе полный набулькать?
– Половину, – Горелухин уселся на лавку и, сняв кепку, повесил ее на вбитый в поддерживающий крышу брус гвоздь. – Ну, Аристарх… Чтоб печь твоя века простояла!
– Да мне не надо века-то… Ох, хорошо пошла… Ты, Гена, не стесняйся, бери вот, рыбинку, лучок… Это – Миша, ежели вы не знакомы.
– Да виделись, – гость прищурился и смачно надкусил помидор. – Соли-то не тут у вас, что ли?
– Да вон, рядом с тобой и стоит. Слышь, Гена… Тут вот Михаил какого-то непонятного мужика в лесу видел… говорит, в балахоне каком-то… не наш.
– Да я его тоже видал, – неожиданно произнес Горелухин. – Точно – в балахоне, глухаря промышлял и угадайте чем?
– Чем?
– Луком!
– Зеленым, что ли?
– Да не зеленым, а тем, из которого стрелы. Ловко бьет, паразит… Правда, меня увидел – убежал.
– Ну и дела! – доставая из-под скамейки вторую бутылку, Брыкин сокрушенно качнул головой. – И кто только по нашим лесам не шастает!
– А где ты его видел-то? – Ратников прямо задрожал от нетерпения. Неужели – повезло? Неужели – вычислил супостата?
– Да в лесу, где же еще-то? – собеседник отмахнулся. – Есть там деревни заброшенные… Аристарх, ты должен помнить – МТС еще была, ну, давно, при Хрущеве.
– Скорей, при Сталине, – не преминул уточнить Ратников. – При Хрущеве МТС как раз ликвидировали.
– Козлы, – Горелухин потянулся к стакану. – Ну, последний… да пойду, пора мне.
– Как же, помню МТС, – покивал Брыкин. – Ребятами еще там игрались. А в деревнях там пути нету. Дороги заросли, ручьи кругом, болотины. Раньше-то дренаж делали. Мелиорация, понимать надо!
– Ну, за мелиорацию! – Миша поспешно поднял рюмку и, выпив, негромко сказал, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь: – И я тоже пойду. Завтра в город. Автомашинок прикуплю – приятель просил, скоро в гости приедет.
– Каких еще машинок? – удивился Брыкин.
– Модели… В масштабе один к сорока трем. Их серьезные люди коллекционируют, вот, как мой приятель. Между прочим – главный инженер на военном заводе. Да много таких, увлеченных. Жаль – если какая модель и есть уже и у него, так здесь вряд ли кто купит. Вряд ли!
Зря Михаил болтал. И про машинки, и про главного инженера. Не купился Горелухин, ни словечка не произнес. Надел свою кепочку да поднялся:
– Пора мне!
Миша тоже засобирался:
– И мне…
Вышли вдвоем, пошли, темнеть уже начинало так, слегонца. Шагали молча до самого пустыря. А там Ратников распрощался:
– Ну, пока! Может, еще и свидимся.
И зашагал себе к магазину.
И вот тут-то услыхал:
– Эй, Михаил, погодь!
– А?
– Я насчет моделек… Когда, говоришь, привезешь?
– Да завтра, к вечеру ближе.
– Мне бы это… на них взглянуть бы, когда в магазине никого нету… А то… честно признаться… стыдно как-то… Свои деревенские засмеют, как узнают.
– Зря, между прочим, посмеются, – Ратников сдержал радость. – Если захочешь, я к тебе сразу из города и заеду. Модельки занесу – у себя и посмотришь, может, чего-нибудь и возьмешь.
– О! – обрадовался Горелухин. – Это вообще здорово будет! Если, конечно, не затрудню.
– Ну, что ты! Свои люди – сочтемся.
Дома у Геннадия была представлена целая эпоха! Ратников, как вошел – так присвистнул, увидев любовно сделанные хозяином стеллажи с застекленными полочками. А в них – модели, модели, модели… С полсотни штук было – точно!
– Это я еще в школе начал, – Горелухин с гордостью обвел свое богатство рукою. – Вон, видишь, «жигули», «копеечка», желтенькая? Шесть рублей тогда стоила – деньги немеряные! Я мальчишкой еще был – в лесхозе подработал, елки высаживал.
– Да, «копеечка», – мечтательно улыбнулся Миша. – У меня тоже когда-то такая была… да потом делась куда-то. Во! И «сороковой» «Москвич» был!
– Тоже тогда же куплен! А на тех полках, смотри – старый «РАФик», «Чайка»…
– Да уж… – Ратников восхищенно качнул головой. – Прямо сказать – полное собрание сочинений! В смысле – моделей. Ну, ты мои-то посмотрел?
Он оглянулся на диван, где хозяин всего этого автомузея деловито рассматривал привезенные Ратниковым модельки:
– Вот этого «Москвичонка» возьму, ну и «два– дцать первую» «Волгу», конечно. Хорошая была машина!
– Она и сейчас не дешевая, – Михаил хмыкнул. – Даже, прямо сказать – дорогая. Слышь, Гена! К тебе надо сюда экскурсии водить!
– Скажешь тоже – экскурсии…
– Нет, я серьезно!
– Садись-ка вон, лучше за стол, – отложив выбранные модели, Горелухин поднялся с дивана. – Пивка выпьем. Водку-то я, честно сказать, не очень жалую, особенно – летом. Потому и не знаюсь почти ни с кем – к семейным мужикам вроде и не пойдешь вот так, запросто, у них свои заботы, а кто не женат – алкашня, клейма ставить негде.
– А ты, Ген, ко мне, на усадебку, заходи, – радушно пригласил Ратников. – Нет, честное слово, заглядывай! Жена только рада будет.
Горелухин лишь как-то неопределенно хмыкнул, но, судя по глазам, приглашению обрадовался –
