что он там такое увидел? Что присмотрел? Не забыть потом спросить продавщицу… Потом. Миша купил пивка и расположился рядом, на железобетонной плите, за деревьями. Открыл бутылочку, с наслаждением глотнул. Наблюдал дальше.
Между тем Горелухин совершенно открыто присел у магазина на лавочку и закурил, по своему обыкновению надвинув на самые глаза кепку. Не просто так сидел – присматривался. Ага – вот насторожился, проводил взглядом подростков лет по четырнадцать-пятнадцать, даже привстал… Нет, уселся обратно.
Миша ухмыльнулся: возраст, выходит, не подошел – ну да, конечно…
А вот эти мальчишки на велосипедах вполне должны были бы подойти – лет по десять-одиннадцать. Похоже – любимый горелухинский возраст. Ага! Извращенец, не докурив, выбросил сигарету, встал… Мальчишки, поставив велосипеды у магазина, за– шли внутрь… Вот один вышел – темненький, в светло- голубых джинсах и белой нарядной рубашечке – тоже не деревенский. Как и тот, что вчера…
Горелухин прямо к нему и подошел, заговорил – видимо, спросил что-то… Вот бы кем Димычу-то срочно заняться. Впрочем, он и так его недавно оформил – по мелкому хулиганству. Но вот это-то все – мелким не пахнет!
Ага… оглянулся… сунул руку в карман… что-то протянул пацану… Деньги? Мальчишка кивнул и со всех ног бросился к ратниковскому лабазу. Горелухин снова оглянулся и неспешно зашагал по улочке, как раз у лабаза и начинавшейся… Парнишка вышел… что-то передал извращенцу… какой-то сверток… нет – журнал, что ли… И убежал! К той своей компании, что на велосипедах.
Ладно! Пожалуй, пора наконец и узнать, что к чему…
Проводив настороженным взглядом быстро удаляющуюся фигуру в серой низко надвинутой на глаза кепке, Ратников с деловым видом зашел в собственную лавку.
– Ой, здрасьте, Михаил Сергеевич! – продавщица – симпатичная рыженькая девчонка, не так давно закончившая школу, – удивленно оторвалась от глянцевого журнала. – Что-нибудь еще хотите спросить? Нет, запчастей пока не спрашивали.
– Здравствуй, Вера, – рассеянно поздоровался Миша, хотя заглядывал сюда уже второй раз за день, вернее – за утро.
– Тут мальчишка один заходил, лет двенадцати. Ну вот только что. Темненький такой, в белой рубашечке.
– А, этот, – улыбнулась девушка. – Да, заходил.
– Он что купил-то?
– Так журнал… ну этот, с машинками, за двести семьдесят.
– А! – Ратников ударил себя по лбу. – Модель, что ли? Что там было-то? Ммм… кажется, «ГАЗ-М20 «Победа»? Отличная, между прочим, машина!
– Ну вот, – продавщица неожиданно рассмеялась. – А вы еще говорили, что вряд ли кто купит. Для детишек – дорого больно.
– Когда это я говорил? – сдвинул брови Миша.
– Ну как товар привезли. Говорили еще – на пробу взяли.
Ратников расхохотался:
– А ведь точно – на пробу! Придется теперь в следующий раз… да через пару дней и рвану… Ладно…
Не прощаясь, он вышел из лавки и быстро зашагал к почте. Зашел в только что открывшийся магазинчик, поздоровался, спросил громко:
– Машинки детские есть? Приятель с сынишкой приезжает… хочу вот подарок купить.
– Машинки? – стоявшая за прилавком дебелая тетка с накрашенными ярко-алой помадой губами и с химической – мелким бесом – завивкой, смачно зевнула: – Да такого добра сколько угодно.
– А мне бы модельку… Знаете, такие, в коробочках?
– Да они все в коробочках.
– А можно взглянуть?
Никаких моделек тут не было, не считая примитивно-пластмассовой китайской дряни, на которую всякий уважающий себя коллекционер даже и не взглянул бы… ну, разве что только – с презрением.
– А частенько их покупают? Ну, модельки?
– Да берут… Вот, кстати, вчера перед закрытием мальчишка какой-то купил. Тоже в коробочке.
– Мальчишка – в коробочке?
– Да нет, машинка!
Модельки, значит… Вот оно в чем дело-то! Вот где собака порылась! Значит, выходит, Горелухин никакой не извращенец, а коллекционер? Сначала ходит, модельки присматривает, потом кого- нибудь из мальчишек просит купить… Сам стесняется, что ли? А, похоже, что так! Мыслимое ли дело для деревенского мужика – в игрушки играться? Вот и оглядывается, таится. Ну, Геннадий Иваныч!
Ратников даже был несколько разочарован – ни на соглядатая людокрадов, ни на извращенца Горелухин теперь как-то вроде и не тянул. Обычный мужик со своим – тоже вполне обычным в городах – хобби. А что угрюмый… так мало ли сейчас в провинции угрюмых, разочаровавшихся в жизни, мужиков?
Значит, не Горелухин… Эх, Геннадий Иваныч, сколько же ты времен отнял! Впрочем, не так уж и много.
И снова нужно было искать вражину! Или – его пособников. Арбалетная стрела – вещица вполне серьезная.
Забравшись в машину, Михаил поехал обратно к себе, на усадьбу, ехал не быстро, по пути раздумывая, размышляя… Прежде всего, если стрелу выпустил пришелец из прошлого – а, похоже, что это так, скажем, тот же брат Герман – то он должен где-то жить, что-то есть, с кем-то общаться… Хотя последнее вовсе не обязательно. Но что обязательно – так это его отличие от всех здешних людей, не важно – приезжих или местных. Выходец из средневекового мира обязательно должен казаться странным, не таким, как все!
И тогда – о нем знали бы в поселке, сплетничали бы. А раз не сплетничают, значит, он, скорее всего, живет не в поселке, а где-то в лесу. Мало ли там охотничьих домиков да заброшенных деревень? И опять же тогда должен был бы попасться на глаза охотникам, рыболовам… Горелухин, кстати, заядлый охотник и рыболов. Его и спросить? А скажет?
Вряд ли, скорее – пошлет. С чего это он будет с полузнакомым человеком беседы разводить? Тем более – с «магазинщиком», с представителем, так сказать, частного капитала – тех самых глубоко ненавидимых «ворюг».
К черту бирюка этого! А вот с другими можно поговорить… правда, уже их всех расспрашивал. Ничего! Не помешает спросить еще раз – в лес-то они почти каждый день шастают. Может, кого и видели? А не видели, так еще увидят.
Михаил снова начал с Аристарха Брыкина, бывшего колхозного бригадира, благо мужик тот был компанейский, и всех в поселке – и не только в поселке но и вообще, по всему побережью – знал.
– А, Миша!
Ратников нарочно прошелся мимо брыкинского двора – обширного, с двумя избами, сараем, обширной беседкой, гаражом и баней. В одной избе – огромном доме-пятистенке – Брыкин со своей супружницей и жил, зимой – вдвоем, летом – с наезжающими из города детьми-зятьями-невестками и целым сонмищем внуков мал-мала меньше. Дом был обшит светло-серым сайдингом, вторая же, в глубине двора, изба, как видно, ремонтировалась, покуда используясь в качестве летнего домика.
– Куда направился?
– Здрово, Аристарх! – Михаил остановился у забора, глядя, как бегающие по двору внуки Брыкина играют в пятнашки. – Шел вот мимо, по делам, вижу – ты тут копошишься.
– Да вот, сети задумал чинить… ты, если никуда не торопишься, заходи. Посидим, жбанчик раздавим.
– Почему б и не раздавить? – хохотнул Ратников. – Сейчас прогуляюсь до лавки – куплю.
– Да не ходи ты, есть…
Там, в беседке, и сели. Детей-зятьев не было, а брыкинская супружница Марья Петровна, поставив на
