— Как бы там ни было, причина во мне. Вы поспорили из-за меня. Кеес! Я не хочу, чтобы из-за меня спорили и состязались, не важно как. У меня ведь тоже есть честь, и вам с Селемом до неё далеко. Но это и к лучшему, я никому не пожелаю такой участи…
— Почему ты не попросишь об этом Селема? — обозлился я, пропустив слова о чести мимо ушей. — Он заварил эту кашу.
Она заговорила быстро-быстро:
— Кеес, Селем, я …Селем и я…
— Знаю, он твой жених.
— Пожалуйста, не перебивай! Дело не в этом. Селем и я — мы росли вместе. Мы всегда были вместе. Когда я осиротела, его родители заботились обо мне. Я жила у них в доме. Мы договорились ещё тогда и тайно обручились. Мы любили друг друга с детства; обещали, строили планы, учились. Думали, так будет всегда… Нас разлучили, а потом всё завертелось, появился ты… Кеес! Ты замечательный, ты чудесный… Я… Я люблю тебя, — голос её дрожал и метался. — Но… ты уйдёшь. Когда-нибудь, скоро, ты покинешь этот мир и вернёшься домой. А Селем всегда будет рядом.
Я похолодел. Откуда она узнала? Мы никогда не обсуждали это с Нордом, Линком или с кем-то ещё в её присутствии. Неужели снова Верения…
— Да, я знаю, что ты из другого мира. Я давно поняла, что ты не из Граффити. А Верения подозревала, что ты не фегляриец. Она очень умная девушка, да и я не самая глупая, — в её словах прозвучала обида. — Достаточно было присмотреться к тебе и послушать обрывки ваших разговоров… Хотя по настоящему мы заинтересовались, когда ворон принёс тебе ту круглую штуку, похожую на часы и записку… Живи вперёд… Помнишь? А дальше, мы с Веренией, не сговариваясь, наблюдали за тобой…
— Подсматривали, значит.
Астра смутилась.
— Приходилось… так мы и подружились, а потом следили по очереди и…
— Подслушивали?
— Иногда… Ещё говорили с Нордом.
— Так я и думал. Эта предательская стекляшка меня сдала… Норд! Чего молчишь? Стыдно?
— Не дождёшься, — он ни капли не раскаивался, судя по ответу. — Я чувствовал себя несчастным и одиноким, а девочки ласково обращались со мной…
— Продался, значит, с потрохами за сладкие речи.
— Не совсем. Они протирали меня бархаткой, а ты — нет. Думаешь приятно таскать на себе отпечатки чьих-то пальцев.
— Ясно, чистюля. А вареньем они тебя не мазали?
— Издеваешься? Ладно…
— Хорошо, — пришлось вернуться к нашему с Астрой разговору. — Я ведь могу остаться. Я… я люблю тебя…
Вот так, впервые, дико покраснев, я смог сказать это серьёзно. Но она вдруг побледнела, отшатнулась от меня и закричала:
— Нет! Не могу! Ты не понимаешь! — две крупные слезы выкатились из её глаз, она поспешно вытерла их и добавила уже тихо:
— Мы обручены, Селем — мой жених. А ты всё равно уйдёшь, что бы ни говорил… И… Я видела как ты стреляешь! Не знаю, как это возможно, но…
— Боишься, что твой Селем проиграет? — напрямик спросил я и едко добавил:
— Стрелок проиграет зеркальщику. Какой позор!
Она отвернулась, закрыв лицо руками, и бросилась в лес… Чуть погодя, я рванул за ней, но на тропе столкнулся с Веренией.
— Та-ак! Вот тебя-то мне и…
Она попыталась увильнуть, но я поймал и крепко сжал её плечо, и заметил, что она быстро спрятала что-то за спину.
— Что ты там прячешь?
— Отвяжись!
Я рванул её за руку — на траву упал пергаментный свиток, а следом посыпались карандаши и ластики…
— Ах, вот оно что… — Я подобрал свиток, и Верения попыталась выхватить его у меня:
— Отдай!
Я отстранил её, развернул пергамент и прочитал… И по мере ознакомления с содержанием на меня снисходило понимание. Так вот откуда у меня прорезались стрелковые умения… Вернее, прописались. Она всё написала так, чтобы я владел мастерством стрельбы в совершенстве, как магистр какого-то там уровня. Я свернул пергамент:
— Зачем?
— Я хотела, чтобы ты победил? — с вызовом ответила она.
— Но это же нечестно, глупая.
— А они честно поступают? Разве честно? Их надо проучить! — она тряхнула головой так, что отросшие за зиму соломенные волосы рассыпались по плечам. А я ведь постоянно забывал, что она девчонка.
— Где ты взяла пергамент?
— У меня был… Ученический. Помнишь?
Как же, помню.
— И такое можно написать?
— Можно. Умеючи. Тебе всего лишь нужно было научиться стрелять из лука, не важно как. А я, пока сидела на стрельбище, — усвоила основные принципы стрелкового мастерства. Вот и получилось.
Она упала на колени и принялась собирать карандаши. Я присел рядом.
— Скажи правду, Верения. Зачем ты это затеяла?
— Хотела проучить этого индюка Селема… Он гадко обошёлся с тобой.
— Не верю.
Она поднялась, рассовывая карандаши по карманам.
— Давай свиток, и я пойду.
— Ни за что. Я его порву.
— Не смей! — она всхлипнула. — У меня больше нет. Мне и так приходится умещать на нём разные записи.
— Сотри.
— Я так старалась…
— Для чего?
— Хотела…
— Только не надо опять про Селема. Давай начистоту.
Она шмыгнула носом и опустила голову.
— Я хотела, чтобы ты остался…
— Чего?
— Я хочу, чтобы ты остался! — прокричала она, вскинув мокрое от слёз лицо. — Думала, если ты победишь, то останешься здесь с Астрой. Она… — И попыталась убежать.
— Постой, — я поймал её, — Ты решаешь за меня?
— Нет, — она затрясла головой. — Это ты… Ты всегда хотел уйти домой в свой мир. Ты всё делал для этого. Я слышала ваши разговоры с Линком..
— Я могу и остаться, если не найду Держателя измерений.
— Найдёшь, так сказала Тара. Она предсказала, что когда «двенадцать соберутся в круг на высоком троне, начертят руны и снимут чары, и запрут колдовство тринадцатого». Вот тогда ты и вернёшься домой….
— А Таре откуда знать?
— Это её предсказание. Она умеет чертить руну предсказания, о которой говорила Адалинали… —
