Тетушка сидела к вошедшей почти спиною и не отрывала глаз от карты. Она или не замечала присутствия постороннего человека и переспросила машинально, или считала это присутствие вполне в порядке вещей.
— Делаете что?
— Да, да, голубушка, делаю, делаю… Вот тут… Теперь она как раз в этом месте… Пермь, Томск… Что это написано? Никак не разберу…
Тетушка указала пальцем, повернулась к девушке и посмотрела на нее поверх очков.
— А, Верочка!.. Здравствуй, милая!.. Спасибо, что зашла. Я ведь теперь одна, совсем одна… Садись сюда, вот так.
Она поспешно поднялась с места, поцеловала гостью, усадила на диван, с трудом придвинула неуклюжий красный стул с клеенчатым сиденьем и села сама, сложив на коленях руки, и несколько нагнулась вперед, с видом предупредительной и любезной хозяйки.
— Так как же ты?… Что это я хотела сказать?… Да! Ты не едешь?
— Нет, тетушка, никуда не еду.
— А?
— Не еду никуда. Я и не собиралась.
— Так, так… Не едешь… Ну что ж!.. А она уехала… Да!.. Так что это я хотела?… Отчего ты не раздеваешься? Дай я тебе помогу… Дорогая моя, красавица!..
Тетушка порывисто обняла девушку за шею и начала осыпать поцелуями ее щеки, глаза, лоб, шею. Красавица, с вздернутым носиком, добрыми, круглыми глазами, темневшими в ободке рыжеватых ресниц, и широким подбородком, с подобающим тактом приняла эти ласки и комплимент и поспешила раздеться. Она была в простом сером платье. Отложные мужские воротнички и черный галстук. На плечи падали прямые пряди подстриженных белокурых волос.
Тетушка сняла очки, уложила в футляр и села в прежней позе, глядя на Верочку любовными глазами.
— Какое у тебя миленькое платьице! — Она пощупала материю и вдруг вскочила с живостью шаловливого ребенка и всплеснула руками. — Ах, какая же я!.. Совсем забыла! Вот я тебе штучку покажу, так, так!.. Погоди!
Она таинственно подняла палец, с замысловатой улыбкой подбежала к шкафу и вынула платье, торжественно подняв его кверху и поворачивая во все стороны. Верочка подошла к ней, и обе начали рассматривать во всех подробностях. Длинное розовое атласное платье было украшено бесчисленным множеством бантиков, обшивочек, лент, блестело мягкими переливами света и шуршало самым упоительным для женского слуха образом.
— А? Как тебе нравится?… Великолепно, правда?… — Это я — для нее, для Женечки. — Тетушка повесила платье на место и продолжала: — Знаешь, нельзя. Все-таки захочется молодой девушке в гости куда-нибудь или что… Фасон я заказала, а отделку — сама… Это из моего. За переделку — десять рублей. Ужасно всё дорого стало! Оно должно ей понравиться. Она всегда любила розовый цвет…
Обнявшись за талии, как подруги, разговаривающие об интимных предметах, собеседницы прошлись два раза по комнате и потом снова уселись. В повествовательных местах тетушка говорила медленно, тихо, с легкой дрожью в голосе. Девушка слушала ее с улыбкой, но глаза ее были грустны, и в них выражалось теплое участие.
— И это у нее с самого детства… Ты ведь знаешь, я ее вот этакою крошкой к себе взяла. — Тетушка показала рукою на аршин от земли. — Она круглой сироткой осталась. Мать умерла в деревне. Я получила письмо — сейчас лошадей… Тогда ужасный дождь шел. Вхожу в гостиную — на полу сидит большая серая кошка. Я терпеть не могу кошек! Не знаю, что в них находят хорошего…
Она вдруг остановилась и с удивлением взглянула на Верочку. Та дотронулась до ее руки.
— Милая тетушка!..
Последовало довольно затруднительное молчание. Наконец девушка нашлась:
— Вы сказали, что Женечка любила розовое?
— Конечно, любила! — Тетушка поймала нить рассказа и оживилась. — Бывало, спросишь: «Что тебе купить, Женечка?» — «Розовую ленту и куклу…» Она лет до семи «р» не выговаривала. И еще — конфекты… Вот постой!..
На шкафу стояла круглая белая картонка. Тетушка достала ее с помощью стула, поставила на стол и заняла прежнее место:
— Возьми!.. — Она открыла конфекты и поднесла девушке. — Нет, вот эту, пожалуйста… Обсахаренный миндаль. Это ее любимые…
Обе взяли по нескольку миндалин и начали есть. Тетушка работала челюстями с усилием и внимательностью беззубых людей. Лицо ее то вытягивалось, то сжималось с эластичностью резинового мячика.
— Ты думаешь, я их тоже люблю? — с улыбкой спросила она, окончив эту трудную работу. — Вовсе нет! Женечка приказала… Ах, где же это оно?
Она засуетилась и испуганно начала шарить по карманам.
— Чего вы ищете, голубушка? — осведомилась Верочка.
— Письмо, милая, Женечкино письмо!.. Господи, куда ж я его девала!
Верочка поднялась, взяла лежавшее вместе с носовым платком на карте письмо и передала тетушке. Та выхватила его и оглянула со всех сторон, как бы желая убедиться в подлинности; потом устремила на гостью пытливый взгляд.
— Верочка!
