— А барин прислал за тем, чтобы все, что ни есть в доме, на воз уложить и к себе везти, а тебя, старого пса, на веревку взять да к той же телеге привязать! За тем и приехали! А вы живо! Помогать!
Дворецкий ничего не понял из его речи, но в то же время услышал в комнатах какую-то возню и грохот.
— Стой! — сказал он сердито. — Что ты там намолол? Пьян, что ли? Какой барин? Куда везти?
— К нашему барину, — ответил Еремей, — к Дмитрию Власьевичу Брыкову, потому как Семен-то Павлович побывшился…
— Как побывшился? Кто сказал? — закричал старик, вскочив на ноги.
— Хоть бы и я! — усмехнулся Еремей. — А теперь-то уже и всем ведомо. В государевом приказе есть!
Старик схватился за голову, но через минуту очнулся.
— Так его сюда везут?
— Прикажет барин — и привезут, его воля. А теперь имущество давай!
— Имущество? — грозно сказал старик. — Нет такого права. Доколь не увижу своего барина мертвым, чубука не отдам!
— Сами возьмем! — усмехнулся Еремей и двинулся в комнаты.
Старик бросился за ним, вбежал в комнаты и на мгновение замер. Федька и мужик уже успели очистить гостиную и дружно волокли из кабинета красивый будь.
— Разбойники! — закричал Сидор, бросаясь на них. — Пошли прочь! Павлушка, беги за квартальным! Батюшки, грабят: Степан, Антон!
Однако Еремей ухватил его за ворот сильной рукой и, отбросив в сторону, сказал:
— Нишкни, если не хочешь батогов узнать! Сказано тебе — барский приказ!
— Да я к квартальному!
— Ну, и что будет тогда? — раздался позади него насмешливый голос, и растерявшийся старик увидел перед собой Дмитрия Брыкова и с ним квартального.
— Батюшка, — растерянно пробормотал Сидор, — да что же это?
— А то, — сказал Брыков, — что брат помер и я теперь над тобой барин, а потому, если не хочешь на съезжую, то не шуми!
— Да как же волочить-то все? Ведь по суду!
— Я тебе покажу суд! Собака!
Старик всплеснул руками и залился беспомощными слезами, а тем временем Федька, Еремей и мужик тащили мебель, обдирали ковры и все валили на воз.
Брыков ходил по разоренным комнатам с квартальным и говорил ему:
— Ты опись-то давай! Я тебе все сам скажу, да не мешкай!
— Я, ваше благородие, мигом, — подобострастно сказал квартальный.
— Что же это? Разбой! Как есть разбой! — твердил, всхлипывая, старик Сидор и беспомощно разводил руками.
Еще два раза приезжал пустой воз во двор и уезжал полный доверху. Уже темнело, когда Дмитрий Брыков снова сказал старому Сидору:
— Завтра приди ко мне, я тебя на усадьбу пошлю. Барина хоронить будут, а там вернешься и мне отчет дашь! А вы, — обратился он к остальным слугам покойного брата, — все завтра ко мне! Соберите пожитки и без проволочки, чтобы все были налицо!..
Он уехал. Тихие сумерки наполнили воздух, и опустевшие, ободранные комнаты приняли мрачный вид. Слуги покойного Брыкова, угрюмые и унылые, собрались в кухне и говорили вполголоса, в то время как Сидор с тупым видом сидел на табурете и только тяжко вздыхал.
— С чего помер-то? — спросил конюх Антон.
— Говорят, горячка, — сказал Павел и махнул рукой. — Да не все ли равно? Нет нашего барина!
— Теперь беда!.. — сказал Степан. — К этому живодеру в лапы? Смерть!
— Чтобы я к нему? — воскликнул Павел. — Сбегу! Вот-те Христос, сбегу! Федька говорил: вчера его так-то драли! Да он заморит!
— Истинно!
Сидор вдруг встрепенулся и глухо произнес:
— Чтобы я, старый дядька покойника, да пошел служить к этому слетку? Да ни в жизнь! Уеду завтра, поклонюсь праху барина-упокойника, и только меня и видели. Умер, сердешный! Собирался жениться и поженился на сырой земле! Барин ты мой милый! — И старик, упав головою на стол, залился горючими слезами верного слуги по своему господину.
VI
СПАСЕННЫЙ ОТ СМЕРТИ
Немало девиц завидовали Маше Федуловой, когда услышали, что она засватана Семеном Павловичем Брыковым, а сама Маша и верила, и не верила своему необыкновенному счастью. И правда, Семен Брыков всем взял. Высокого роста, широкий в плечах, с круглым, открытым лицом, на котором ласково светились большие серые глаза, он являл собою тип русского красавца. Веселою нрава, с нежной, отзывчивой душой, он одним появлением оживлял общество и заставлял сильнее биться девичьи сердца. И при этом — богач! Если прибавить, что он посватался к Маше с ее согласия, что они искренне любили друг друга, то понятно будет безмерное счастье Маши.
В один ясный весенний вечер она сидела раз со своим женихом в маленьком садике. Оба молчали от переполнявшего их счастья. Синее небо уже темнело, над горизонтом поднималась красная как кровь луна, аромат распускавшейся сирени наполнял воздух, и вдруг, в этот торжественный миг, запел соловей. Маша не выдержала и в слезах приникла к груди жениха. Он обнял ее и тревожно наклонился к ее лицу.
— Что с тобою? О чем ты?
— Я
Брыков попробовал засмеяться, пошутить, но злое предчувствие сжало и его сердце.
— Слушай же, Маша, — сказал он ей торопливо и торжественно, — я завтра же поеду к себе в Брыково, приведу все дела в порядок, вернусь через три дня, и мы с тобой сейчас же поженимся! Хочешь?
— Милый мой! — смогла только прошептать девушка от избытка счастья.
— А тогда нам уже никто помехой не станет. Выйду в отставку и переедем к себе!
Семен Павлович обнял невесту и стал ласкать ее русую головку, а соловей заливался в кустах, сирень благоухала и поднявшийся месяц обливал все вокруг серебристым, ровным светом.
'Вот счастье, — думал Брыков, тихо возвращаясь к себе домой. — Вот счастье!' — думал он всю дорогу до своего подмосковного имения и, радостный, принялся устраивать в нем свое гнездо.
Староста Никита, старый дворецкий Влас, узнав, что их барин женится, радостно поздравили его и, не мешкая, исполняли его желания; пожилые дворовые ласково улыбались, говоря между собой про новую барыню, а молодые парни да девки вздыхали и за околицей жарче целовали друг друга.
Семен Павлович велел сделать необходимые поправки в доме, указал, как убрать комнаты, когда он пришлет из Москвы нужную мебель, определил дворовым, кому что делать, и к вечеру собирался уезжать, как вдруг внезапно захворал.
Все удивились его болезни. Был он здоров и весел, пообедал как обычно, а затем пошел в кабинет отдохнуть и велел Еремею принести кваса. В доме все стихло, а спустя час старый Влас услышал стоны в кабинете, вбежал туда, а барин на полу, на ковре, лежит, кричит, корчится и лицо все посинело даже.
— Барин, голубчик, что приключилось? — бросился к нему Влас.
— Отрава! Лекаря! — среди стонов услышал он.
