Книга странствий

и в душу память шрамом канет.

* * *

Ещё на поезд нету давки,
ещё течёт порядок дней,
ещё евреи держат лавки,
где стёкла ждут уже камней.

* * *

Власть невольно обездолила
наши души вольных зэков,
когда свыше нам позволила
превращаться в человеков.

* * *

Под сенью пылкой русской дерзости
и с ней смыкаясь интересом,
таится столько гнусной мерзости,
что мне спокойней жить под прессом.

* * *

Китайцы Россию захватят нескоро,
но тут и взовьётся наш пафос гражданский,
в России достанет лесов и простора
собраться евреям в отряд партизанский.

* * *

Он мерзок, стар и неумён,
а ходит всё равно
с таким лицом, как будто он
один лишь ел гавно.

* * *

Когда протяжно и натужно
Рак на берёзе закукует,
мы станем жить настолько дружно,
что всех евреев - ветром сдует.

* * *

Смотрю, как воровскую киноплёнку,
шаги моей отчизны к возрождению;
дай бог, конечно, нашему телёнку,
но волк сопротивляется съедению.

* * *

За личных мыслей разглашение,
за грех душевной невредимости
был осуждён я на лишение
осознанной необходимости.
Потом прощён я был державой
и снова вышел на свободу,
но след от проволоки ржавой
болит и чувствует погоду.

* * *

Скисает всякое дерзание
в песке российского смирения,
охолощённое сознание
враждебно пылу сотворения.

* * *

Когда укроет глина это тело,
не надо мне надгробие ваять,
пускай стоит стакан осиротело
и досуха распитая ноль пять.

* * *