Утром я проснулся раньше всех и вышел во двор. Щенок уже поджидал меня.
— Милый, — сказал я. — Ми. дый друг человека, как ты спал ночью?
К нам подошел сосед Рыжкин. Он постоял немного около меня и сказал:
— А ведь щенок не давал мне спать всю ночь!
— А что он делал? — спросил я.
— Он лаял, — ответил Рыжкин.
— А что, по-вашему, должна делать ночью собака? — спросил папа, выходя на веранду. — Считать на арифмометре? Читать романы?
Мой остроумный папка всегда скажет такое, отчего можно умереть со смеха. Я тихонько засмеялся в кулак, а Рыжкин немного покраснел и запинаясь сказал:
— Это… ваш щенок?
— Де-факто или де-юре? — спросил папа.
— Ну, де-факто.
— Де-факто он мой, — сказал папа. — Но это не имеет значения. Я заступаюсь за него потому, что я гуманист.
— От бездомных собак лучше избавляться, — тихо сказал Рыжкин.
— Уничтожить животное мы не позволим, — ответил папа. — Иди сюда, цуцик!
Щенок подкатился к папе, лег на спину и задрал лапы кверху.
— Живи! — сказал папа. — Д^гши озоном и не бегай по газонам!
Рыжкин ушел.
— Инцидент исчерпан, — весело сказал папа и пошел бриться.
Вечером к нам приехала тетя Настя. Ей тоже понравился щенок. Папа рассказал ей про Рыжкина.
— Неужели этот тихоня запротестовал? — удивилась тетя.
— С этими тихонями надо держать ухо востро! — ответил папа.
— Я знаю один интересный случай про тихоню, — сказала тетя и, не дожидаясь, пока ее попросят, начала рассказывать: — В нашем дворе жил некто Пентюхов. Он работал в городской детской игротеке всего за полставки. Это был солидный мужчина с брюшком и бородкой, как у художника Ван-Дейка. До поздней осени он ходил в динамовской майке и сатиновых тренировочных шароварах. Он говорил, что лучше одеваться ему не позволяет бюджет, но на это ему наплевать. Он любит детей, свою скромную работу. Именно это дает ему моральное равновесие, которое так необходимо любому интеллигентному человеку. Каково же было наше удивление, когда мы неожиданно узнали, что Пентюхов кандидат биологических наук и поступил он в игротеку не для равновесия, а из-за того, что не хотел поехать работать на звероферму. И еще выяснилось, что он живет с семьей не на полставки, а на деньги матери, которые она выручила от продажи дачи.
Вот эти деньги не давали Пентюхову покоя. Он все боялся, что они могут обесцениться. Этой мыслью он поделился с одним дошлым стариком. «Посоветуйте, — попросил он, — как лучше сохранить свои сбережения». Старик подумал и сказал: «Деньги надо вкладывать в вечные ценности». — «Что вы называете вечными ценностями?» — спросил Пентюхов. «Бобров», — ответил старик. Пентюхов немного удивился, а старик сказал: «Бобры были ценностью при Василии Темном и Малюте Скуратове, при Екатерине Медичи и Екатерине Второй. Купите две дюжины бобровых воротников и спите спокойно. Кстати, у меня есть один знакомый скорняк, некто Потапенко, — кристальной честности человек, он вам устроит эту покупку».
Короче говоря, Пентюхов пошел к скорняку и ку-'пил у него двадцать воротников. «Обратите внимание на эту проседь, — сказал скорняк, заворачивая покупку. — Ей цены нет. Такая сказочная проседь бывает только у самого дорогого камчатского бобра. Теперь вам остается только заложить эти шкурки в мешок и засыпать их нафталином и не вынимать их годика два. Проседь еще больше созреет и закрепится. Потом можете их смело вынуть из мешка, и, как говорится, при любой общественной формации вы получите за них денег больше, чем заплатили, потому что людей на нашей планете становится все больше, а бобров меньше!»
Пентюхову понравился философ-скорняк, и он, довольный, унес шкурки. Он заложил их в мешок, засыпал нафталином и спрятал под диван. Через год он не утерпел и вынул их. Шкурки заметно побелели. Он взял один воротник и пошел в скорняжную мастерскую. «Как вы думаете, — спросил Пентюхов у заведующего, — не слишком ли поседел за год этот камчатский бобер?» — «Это такой же камчатский бобер — ответил заведующий, — как я малайский леопард. Это скорняцкая липа. Я узнаю работу старого афериста Потапенко, который недавно умер от прободения слепой кишки». Тут Пентюхов почувствовал, что он поседел сильнее своих лжебобров. Тетя Настя начала пить чай, а папа сказал:
— Возможно, что и наш лауреат Рыжкин такой же тип.
— За что он получил лауреатство? — спросила тетя.
— За зайца, — ответил папа. — Он сконструировал зайца, который хлопает ушами, если пожмешь ему лапу. Он получил за него третью премию на конкурсе игрушек.
— Зайцы — его специальность? — 'рассмеялась тетя.
— Раньше он был инженером, — ответил папа. — А теперь стал конструктором игрушек. Он говорит, что на прежней работе он получал вдвое больше денег. А теперь решил бескорыстно отдать свой конструкторский талант детям, чтобы доставлять им радость!
— Кто знает, — задумчиво сказала тетя, — возможно, он действительно хочет, чтобы наши дети имели красивые и веселые игрушки?
— Ох, не верю я в это дело, — сказал папа. — Не верю я в этих Рыжкиных, которые ради чужих детей готовы ходить в бумажных брюках и тапочках на резиновом ходу. Не верю я в этих бессребреников!
Я тоже не верил, — в Рыжкина и не подпускал к нему щенка. А щенок все рос и рос и уже начал кидаться на чужих. Папа говорил, что это хорошо. Пусть кидается. Пусть лает. Пусть лает, а ветер носит. Все будут знать, что у нас злая собака. Однажды он кинулся на почтальоншу и порвал ей чулок. Она пожаловалась на нас в милицию. Пришел участковый.
— Почему у вас не написано, что во дворе злая собака? — спросил он.
— Она не собака, — ответил папа.
— А кто она?
— Она — щенок. 4
— Но она кусается, как настоящая собака, и вам придется платить штраф.
166
— Почему мне? — спросил папа;— Если я начну платить штрафы за всех собак Подмосковья, мне зарплаты не хватит!
— Это ваша собака? — спросил участковый.
— Де-факто или де-юре? — То есть как де-факто?
— А так, — ответил папа.
— Не засоряйте мне мозги, — сказал участковый. — Ваша она или не ваша?
— В каком смысле? — спросил папа. — Юридически или номинально? '
— Номинально, максимально! — рассердился участковый. — Что вы петли вяжете?
Соседи, мама и тетя Настя молчали.
— Что ж, если собака ничья, — сказал участковый, — придется ее взять.
— Папочка, ты же знаешь, чья это собака! — закричал я. — Это моя собака! Ну, скажи ему, что это моя собака!
— Слушайте его, — сказал папа. — Собак со всей округи он считает своими!
— Что же делать? — спросил участковый. — За-' бирать? Или будете платить штраф?
— Юридически она не наша, — опять начал папа. — Но номинально…
Участковый вздохнул и взял щенка за поводок. Щенок сдуру завертел хвостом и даже лизнул
