— В такие времена… — Ненадолго умолкнув, он смотрит в темноту леса, как будто явственно различает опасности, что ждут впереди. — В такие времена рядом с вами должны быть надежные люди. Люди, которым можно доверять. — Он снова переводит взгляд на меня. — Мне нравится думать, что я возглавляю этот список.
Я улыбаюсь.
— Чистая правда. Вы же член нашей семьи, Эдмунд, как тетя Вирджиния и… ну…
Я не могу произнести при Эдмунде имени Генри. При Эдмунде, который любил моего брата, как собственного сына, и заботился о нем. При Эдмунде, который со слезами переживал утрату, но не обратил ко мне ни единого заслуженного упрека.
Взгляд его снова уходит в сторону. Глядя в ночь, Эдмунд вспоминает то, что ни он, ни я не хотели бы вспоминать.
— Смерть Генри почти раздавила меня. А потом, когда вы уехали… ну, казалось, мне уже больше и жить-то незачем. — Взгляды наши встречаются. Я вижу в его глазах боль, столь же острую, как в день после похорон Генри, когда Эдмунд возил меня попрощаться с Джеймсом. — Я поехал в Лондон с Вирджинией только из-за Элис.
— Из-за Элис? — Представить себе не могу, чтобы сестра посылала мне какую-либо помощь.
Он медленно кивает.
— После вашего отъезда она стала совсем нелюдима. Я не видел ее много дней, а когда наконец увидел, то понял: она потеряна. Ушла в Иномирья.
— А потом? — спрашиваю я.
— Увидев ее взгляд, я осознал, что душа ее с каждым днем становится все черней, и понял: вам никакой союзник лишним не будет. Она, быть может, сейчас отделена от вас океаном, но не обольщайтесь. — Он умолкает на миг и глядит мне прямо в глаза. — Возможно, сейчас, в эту самую минуту она среди нас. И представляет собой ничуть не меньшую угрозу, чем когда вы жили под одной крышей. А быть может, учитывая, какая она отчаянная, — и большую.
Слова его повисают в воздухе между нами. Я машинально провожу пальцами по неровной отметине у меня на запястье, пытаясь охватить разумом мир, в котором моя сестра, мой близнец, за время моего отсутствия стала еще более могущественной и злой волшебницей. Разве не довольно того, что она столкнула Генри в реку? Что выдала меня падшим душам, уничтожив мамины защитные чары? Однако эти мысли — мысли, которые едва хватает духу додумать до конца, — не в состоянии подготовить меня к тому, что говорит Эдмунд дальше.
— И потом, Джеймс Дуглас…
Я вскидываю голову.
— Джеймс? Что с ним?
Эдмунд разглядывает руки так пристально, точно никогда не видел их раньше. Ему явно не хочется говорить то, что придется сказать.
— За ваше отсутствие Элис очень… очень сдружилась с мистером Дугласом.
— Сдружилась? — Слова душат меня. — Что вы имеете в виду?
— Она захаживает к нему в книжную лавку… Приглашает на чай.
Перед глазами у меня возникает яркий мгновенный образ: Элис и Джеймс у реки. Джеймс смеется, запрокидывая голову.
— И он рад ее вниманию? — Мысль невыносима, хотя я уже давно заставляю себя смириться и не думать о Джеймсе, пока до конца пророчества еще далеко.
Эдмунд вздыхает.
— Быть может, это еще ничего и не значит. — Голос его ласков и тих. — Мистер Дуглас был… весьма потрясен вашим внезапным отъездом. Думается, ему сейчас одиноко, а Элис… понимаете, Элис ведь так похожа на вас. Вы же близнецы. Возможно, Джеймсу просто хочется почаще вспоминать вас, покуда вы не вернетесь.
Сердце бьется у меня в груди быстро-быстро. Я почти всерьез удивляюсь, как это Эдмунд не слышит стука в ночной тишине. Я встаю, пошатываясь, как от болезни.
— Я… Эдмунд, я, пожалуй, пойду спать.
Он глядит на меня, щурясь в тусклом неверном свете костра.
— Очень я вас растревожил, мисс?
Я качаю головой, стараясь, чтобы и голос мой звучал ровно.
— Ничуть. Я зашла слишком далеко и не смею предъявлять какие бы то ни было права на Джеймса.
Эдмунд кивает, однако лицо у него озабочено.
— Мы с вашим отцом всегда были честны друг с другом, и хотя вы принадлежите к прекрасному полу, я вроде как решил, вы бы тоже того от меня хотели.
— Все хорошо. Нет, правда, со мной все хорошо. Я совершенно согласна с вами: мы должны быть честны друг с другом, даже если от этого и больно. — Я кладу руку ему на плечо. — Я рада, что вы с нами. Спокойной ночи, Эдмунд.
Его слова несутся мне вслед.
— Спокойной ночи.
Я не оглядываюсь. Да, я совершенно согласна: мы должны быть честны друг с другом, даже если от этого больно. И пока я бреду к палатке, перед мысленным взором у меня витают не образы, связанные с пророчеством, а бездонная синева глаз Джеймса Дугласа.
Я не рассчитываю на странствия по Равнинам в нашу первую ночь в лесу. Я устала, вымоталась до предела, и мне хочется одного — спать крепким, начисто лишенным сновидений сном, хотя подобная роскошь становится все более и более редкой по мере того, как меня все сильнее затягивает в пророчество.
И все же я отправляюсь в странствие. Просыпаюсь с привычным ощущением того, что нахожусь во сне, который больше, чем просто сон.
Не то, чтобы мне казалось, что меня призвали. Такие вещи я каким-то образом чувствую — некий призыв, сообщающий мне, что кто-то в Иномирьях ждет меня.
Сейчас другое.
Я знаю: по какой-то причине мне надо сейчас быть здесь. Знаю: я должна здесь что-то увидеть или осознать. Однако цель и предназначение моего нынешнего странствия предопределены некоей высшей силой. В такие времена кажется, будто сама вселенная несет меня по просторам Иномирий к откровению, которое не теряет своего значения лишь потому, что я понятия не имею о его цели.
Я нахожусь в мире, наиболее тесно связанном с нашим миром. Тут все выглядит таким же, как у нас, и подчас я вижу то, что знаю и люблю, вижу мой собственный мир, но словно бы через тончайшую завесу, отделяющую реальный физический мир от Равнин.
Я лечу над лесом, инстинктивно зная, что это тот самый лес, где сейчас лежит мое спящее тело, — тот самый, по которому все мы едем верхом. Деревья стоят густо-густо, а я лечу так быстро, что их пышные кроны выглядят мягким зеленым ковром.
Сперва я ничего не вижу под пологом листвы, между небом, по которому лечу, и землей, однако потом замечаю под собой какое-то движение — сначала в одну сторону, потом в другую. Что-то призрачное. Дух, скользящий среди дерев. Мне кажется, что это какое-то животное, но движется оно слишком быстро: немыслимо ведь, чтобы обычное лесное существо одновременно находилось во всех уголках леса.
А потом я слышу дыхание.
Тяжелое, натруженное. И не человеческое. Оно доносится со всех сторон, и хотя я не могу сказать, какое именно существо за мной гонится, но уже сам факт, что оно мчится следом, повергает меня в ужас. Мне хорошо известно: законы Иномирий не таковы, как у нас. Знаю: нельзя не обращать внимания на этот страх. Он не раз спасал мне жизнь.
Неведомое существо все ближе и ближе. Дыхание его летит ниоткуда и отовсюду. Внизу — лес: миля за милей густых чащоб, да изредка небольшие полянки. Но я все равно знаю, что безопасный приют где-то рядом. Ощущаю астральную нить. Она вибрирует, шепчет: «Ты почти здесь». Еще немного, и я вернусь в принадлежащее мне тело.
