площадкой, в беседке, тесно сидели шоферы, спасаясь от раскаленных зноем автомобильных салонов. Перед просторными дверями входа в холл дачи стояли люди гораздо более важные и хорошо знакомые Переверзневу.
Пока подъезжали, Олег Игоревич обулся, сунул в карман брюк шишки и так, в расстегнутой, с закатанными рукавами рубашке, вышел из машины и неторопливо подошел к стоящим на крыльце.
Здесь был глава СБУ. Нечет Виталий Витальевич. Самый молодой из 'силовиков', но его тридцать семь годков от роду не мешали ему управлять государственными тайнами; высокий, стройный, красивый, густоволосый и постоянно мило улыбающийся. С ним Переверзнев дружил, не очень близко, по-рабочему; был бы, может быть, рад и большему, но мешала разница в возрасте — свои, уже, увы, по-стариковски прочные комплексы. С Нечетом можно было изъясняться полуфразами, намеками — 'молодой да ранний' был в курсе всех дел и все понимал сразу. Родственная душа, хотя и не военный. Родственный работой в разведке.
Министр обороны. Басистый, небольшого роста, но ладно скроенный генерал, страшно влюбленный в армейскую жизнь. Под началом Горачука Всеволода Сергеевича армия быстро перевооружалась, переодевалась, оснащалась, не вылезая с болотных полигонов, учась не муштре, а военному делу, осваивая новую технику и оружие. Возраст имел солидный, шестьдесят шесть лет, но все знали, что этот 'дедушка' мог без проблем пробежать в полном боевом облачении все пять километров, потом метко отстреляться и полихачить на танке. В своем кабинете бывал редко, примерно раз в месяц, устраивая настоящий террор служащим министерства, и снова возвращался на полигоны; нажил за свой вздорный характер немало врагов, но был силен против них тем, что его обожала армия. Его вооруженный авторитет уважали, принимали и побаивались. Еще славился ясным умом, веселым нравом и гостеприимностью, полигонной, естественно. После выборов Шестого Президента устроил такой пир на полигоне, под видом военного смотра, что едва не уморил обжорством верхушку украинского истеблишмента, о чем с удовольствием вспоминал и ныне. С коллегой из МВД держался ровно и просто, в помощи не отказывал и себе долго не выпрашивал.
Косуль Олег Юрьевич. Министр чрезвычайных ситуаций. Тоже гражданское лицо. На посту был всего два месяца и о нем можно было сказать только: не молод, кажется, горделив, чванен, лыс, брюхат и потлив. Это был единственный член Кабинета министров, который своей внешностью портил стройный спортивный ряд своих коллег.
Стояла еще разношерстная группа помощников, консультантов, секретарей — отдельно от боссов. Из них Переверзнев хорошо знал только Копача Иннокентия Ивановича, с которым в свою бытность офицером разведки пережил немало горя и радостей. Копач остался в СБУ, дослужился только до старшего консультанта, оставаясь верным оперативной работе, которую любил и ценил больше всего остального в своей жизни. Это, с одной стороны, было даже хорошо, что он остался в СБУ — свой человек в чужом лагере никогда не мешал.
Поднимаясь по длинным, широким и низким ступеням крыльца, Олег Игоревич, нарушая этикет, первым делом поздоровался со своим старым товарищем — простым и приветливым кивком, и только потом, за руку — с коллегами.
— Олеженька! Привет, привет, дорогой, — басил 'войсковик', крепко пожимая руку и тепло улыбаясь. — Что-то ты не в форме.
Он имел в виду внешний вид министра.
— Весна разморила, — откровенно признался Переверзнев. — Через силу заставил себя обуться! Потоптался бы по президентскому ковру босиком — вот потеха-то б была!..
Все загудели с одобрением, понимая. Подошли ближе замы и секретари, поддержать разговор.
Шутили, смеялись. Больше всех в этом деле усердствовал Горачук. Его басистый командирский голос слышался в прозрачном и чистом воздухе далеко.
К Переверзневу не сразу, как бы невзначай, подошел Нечет, склонился к уху и заговорил вполголоса:
— Президент в ярости, Олег… Эта встреча с Канцлером, а потом саммит в Париже. Из-за этого автобуса у него весь домик рухнул: крепко надеялся на договор с Евросоюзом.
— Я не меньше него в ярости! — чуть повысил голос Переверзнев. — У него политический момент, а у меня рабочий.
— У нас, — прислушавшись к их разговору, сказал Горачук. — Нам расхлебывать.
— А вас-то зачем вызвал? — удивился Олег Игоревич. — Думает, что я сам не справлюсь с этим автобусом?
— У страха глаза велики — сам знаешь…
— Но зачем же такой шум поднимать! Пресса еще не пронюхала, а он сам решил растрезвонить.
Глава СБУ помолчал, согласно кивая.
— Скоро пронюхают, — после паузы сказал он. — Во Львове шум страшный.
— Справимся, — уверил скорее себя, чем коллегу, министр. — Кто у Президента?
— Съехались: прокурор, министр энергетики, этот… из 'Фонда 'Чернобыль', из Минфина, и председатель Нацбанка…
— Готовят жалобу Канцлеру. Челобитную: мол, помоги с Чернобылем…
Сказал, а сам подумал о другом: Зона в Чернобыле в последнее время забирала много времени и сил — были на то веские причины; может и 'челобитная', но к ней никак не вязался прокурор. Действительное положение дел требовало трактовать настоящее совещание, его причины, несколько иначе. Чернобыль стал центром преступности… Это была отдельная статья проблем из всех дел министра МВД.
— Не очень на то похоже, — озвучил его мысли Нечет. — И с нас потребует отчета за Чернобыль…
— Ничего, переживем.
— Долго ли, Олег? Эта новая Запорожская Сечь, а точнее — Чернобыльская, как бревно в глазу. И эти львовские террористы только подогрели ситуацию…
— Ты знаешь, кто они?
— Пока нет. Работаем. Я узнал обо всем только этим утром.
Поспешность, с которой ответил Нечет, не понравилась министру, но он решил не выдавать своего недовольства. Два ведомства постоянно конкурировали между собой, разумеется, в деловых проблемах, и внутригосударственных вопросах, решая их. Это была такая взрослая игра, которая могла показаться кому- то странной со стороны, но на самом деле заставляла соперников работать с большим усердием, эффективнее.
— И нтересно было бы узнать, что хотят эти террористы. На залетных дураков не очень похоже: такой фейерверк, гады, устроили!
— Узнаем, — сказал Нечет. — Не жить ему.
— Ух, какой кровожадный! А я бы посмотрел на него… Не турок ли какой — они в последнее время мастера на угоны подобного рода.
— Точно — нет.
— Это хорошо. Со своими проблемами легче справляться.
Голос Нечета был тих. Он почти шептал в ухо Переверзневу, у которого от его слов пробегал холод по спине.
Замолчали, понимая тяжесть положения. Делали вид, что внимательно слушают болтовню 'войсковика', через силу смеялись его шуткам, поддерживая компанию.
Только теперь Переверзнев почувствовал, как зашаталось его министерское кресло. Второй раз в жизни… Первый раз, очень давно, на Балканах. Но тогда справился, хотя и немало наследил, за что теперь расплачивался хлопотами и беспокойством. Не хотелось верить, что настоящее и прошлое сплелись, сплотились против него, и именно в тот момент, когда жизнь дала возможность сделать вдох полной грудью. Крепко карает десница… За грехи страшные. Не было уже уверенности, что на эту борьбу окажется достаточно собственных сил. Как же все-таки на самом деле ты оказался слаб, Олег, хоть и генерал, министр, 'силовик'. Где ошибся? Где недосмотрел, что проморгал? Когда губительно и самонадеянно увлекся своим могуществом?
