Гелик, преследуя его, заметно устал. Все его удары бесполезно рассекали воздух, не причиняя никакого вреда парню. Но все-таки однажды спица достигла цели, и тонкая кровавая полоса дугой застыла на его бугристом животе. Лекарь не успел даже почувствовать вкуса очередной победы, когда сильный удар ногой в живот остановил напряженное в схватке дыхание и потушил сознание Лекаря.
Он не чувствовал ничего, когда его безвольное тело осторожно уложили на кровать.
— Ну, вот, навоевался, батя, — тихо произнес парень, поднимая с пола выроненное оружие, и тремя пальцами скручивая блестящее жало в проволочный комок.
Он вернулся к своей койке, достал из-под матраса ключи и, прихрамывая на раненую ногу, пошел к запертым дверям, открыл их и вышел в коридор, не забыв вновь тщательно запереть их…
— Дмитрий Степанович!.. Дмитрий Степанович!..
Лекарь шарахнулся на койке от резкого запаха аммиака, и открыл глаза. Рядом с ним, с ватой в руке, на кровати сидел полковник Суровкин.
Врач облегченно вздохнул:
— Наконец-то!.. Как вы себя чувствуете?
Лекарь поморщился и прижал руку к животу, в котором свинцом лежала боль. Он помассировал место удара.
— Спасибо, Андрей Юрьевич. Уже хорошо.
— Вы уж простите Ивана — он не рассчитал силы удара.
За спиной врача раздался обиженный бас парня. Это был сосед Лекаря, только сейчас он был одет в гражданскую одежду вместо больничной пижамы: свободные, не стесняющие движений брюки, кроссовки, легкая летняя рубашка, ветровка.
— Товарищ полковник, я все рассчитал…
— Рассчитал он! — раздраженно передразнил его Суровкин. — Если бы все рассчитал, как говоришь — мог бы обойтись без драки! — Врач не скрывал своей досады. — Мог бы просто взять и все объяснить!
— Но, — хотел было оправдаться Иван.
— Я не поверил бы ему, — поспешил сказать Лекарь. — Теперь объясните, что происходит, иначе я скоро не поверю и вам, уважаемый Андрей Юрьевич.
Суровкин протянул ему большой пакет:
— Здесь все необходимые документы — паспорта: общегражданский и заграничный… И одежда. Иван будет вашим охранником, которого надо слушаться во всем, даже если что-то будет вам казаться необычным, пугающим, незаконным… Вы меня поняли?
— Конечно, на русском ведь языке сказано, но…
— Вы выписаны из больницы. Я не могу вам больше ничего объяснить — все узнаете скоро сами. Наберитесь, очень прошу вас, терпения…
Десять лет ждал Лекарь этих слов, готовился к ним, думая, что не сдержится и пустится в пьяный от счастья пляс, но сейчас чувствовал только горькую усталость и безразличие, которое в последние годы преследовало его в самые ответственные моменты, с того самого дня, когда умерла Мария, жена. Разве так бывает, спрашивал от себя, или под глыбой десятилетия вся радость выпустила сок и стала пресной?
— Что я должен делать?
— Наверное, для начала переодеться, — с улыбкой сказал Суровкин. Он улыбался с сочувствием, понимая опустошенность и безразличие своего бывшего пациента. — Потом Иван вам все расскажет.
Он встал.
— Думаю, что мы не скоро с вами встретимся, Дмитрий Степанович, поэтому хочу пожелать вам удачи и спокойных лет.
Он протянул руку, и, чтобы ее пожать, Гелик встал с кровати.
— Мы встретимся с вами обязательно, — сказал Лекарь. — Спасибо за пожелание, но что-то не мне хочется спокойных лет: слишком долго я терпел покой в этих стенах. Спасибо вам за все.
— Не стоит благодарности, — и уже обращаясь к Ивану, сказал: — Поторопитесь. Фургон прибудет через несколько минут.
Он сразу ушел.
— Будем знакомы, — теперь протянул руку охранник.
Гелик даже не посмотрел в его сторону. Он не любил проигрывать, а этот человек напоминал ему о недавнем поражении и боли.
— Не стоит дуться, Лекарь, — миролюбиво произнес охранник. — Я должен обижаться на вас больше — за проткнутую ногу.
— Вы должны обижаться на собственные глупость и самоуверенность, — назидательно сказал Гелик.
— Пожалуй, вы правы: не ожидал, что встречусь с таким коварным противником.
— Во мне коварства ровно столько, чтобы выжить.
— Мне это подходит.
— Вам?!
— Да. Я тоже хочу выжить и помочь в этом вам.
— Зачем?
— Переодевайтесь, а я расскажу. Расскажу все, что знаю…
— Вы на кого работаете?
Лекарь стал переодеваться. Одежда принесенная врачом, была новой и удобной, по размеру — Суровкин не впервые снабжал его подобными вещами, чтобы знать мерки своего пациента.
— На этот вопрос я не отвечу вам, Дмитрий Степанович.
— Тайна?
— Пока тайна. Дело в том, что ваша выписка из этой богадельни связана с определенным риском… даже смертельной опасностью — иначе меня не было бы здесь. Поэтому, в случае провала, необходимо, чтобы вы знали как можно меньше.
— Провала, — повторил Лекарь. — Звучит, как в зашарпанном шпионском фильме.
— Где-то вы правы, — коротко рассмеялся охранник. — Может он и на самом деле паршивый, но главных героев в нем предстоит сыграть нам с вами. Будете во всем слушаться меня — будет happy end. Эта глава должна остаться за нами.
— Признаться, я очень люблю шпионские романы, но почему-то предпочитаю такие, в которых присутствует hard end.
— Простите?
— Реалистичное завершение, — он заставляет думать. Все, что хорошо кончается — забывается и, по-моему, не приносит удовольствия.
— Очень мрачно, — сдвинул брови охранник. — Вы рассуждаете, как читатель, хотя я уже предупредил, что мы участники.
— Значит, я еще не верю.
— Во что?
— В то, что кому-то мешаю своим существованием…
— Хмм… Остается сделать только шаг навстречу.
— А может и это тоже ловушка?
Лицо охранника вытянулось от изумления:
— С вами не соскучишься. Я не смогу словами доказать вам обратное, но, может быть, это станет хоть какой-то гарантией?
Он полез за пояс, достал пистолет и протянул его Гелику.
— Умеете пользоваться?
— Нет, но я быстро учусь.
Охранник обстоятельно все объяснил, показал, в конце добавив:
— В пистолете девятнадцать патронов. Я дам вам еще две обоймы. Помните, что снаряды, пули — газоускоренные и снабжены специальными взрывчатым веществом — могут с одинаковым успехом убивать человека и выводить из строя легко бронированный автомобиль. Еще… Не тратьте время на прицеливание:
