действий.
Они коротко попрощались, и Переверзнев, стараясь ничем не выдать своего смятения, покинул кабинет, а затем и дачу. На подъездной площадке он заметил автомобиль министра Обороны. Горачук, без кителя, сидел в опустевшей беседке с закрытыми глазами, лицом, ловил теплую ласку солнечных лучей, пробивающихся сквозь свежую и нежную листву деревьев. Переверзнев подошел к нему. Присутствие 'войсковика' вновь вернуло его к неприятным размышлениям о том, что в самый ответственный момент его могли заменить этим генералом. Этот факт еще в большей мере лишал его уверенности.
— О чем размышляем, Всеволод Сергеевич? — спросил Переверзнев, опускаясь возле генерала на деревянную лавку.
Горачук даже не открыл глаза, продолжая наслаждаться солнечной ванной.
— О том, что мало времени, Олеженька… Сижу, жду тебя, а минутки убегают. У меня есть предложение, но прежде хочу предупредить: это моя личная инициатива.
— Спасибо за предупреждение. Я был бы сейчас рад любому толковому совету, а тут — предложение…
Генерал открыл глаза и часто заморгал, помогая им привыкнуть к свету.
— Ты знаешь, что мой спецназ хорошо умеет разбираться в подобных проблемах — я говорю о террористах…
— Я понял, — насторожился Переверзнев.
— Так вот что я предлагаю… Мои ребятки мхом порастают без настоящего дела. Может, согласишься взять их в самолет с подсадкой — мешать не будут, а помогут толково. Ты мне с самого начала очень нравился, и я не хочу дать твоим недругам никакого шанса. Это игра, Олег, у тебя же, не обессудь, в таких играх пока маловато опыта, а я за свой век выиграл массу подобных партий.
— Где твой спецназ? — уже бодро спросил Переверзнев.
Он быстро разобрался в ситуации. В то, что Горачук испытывал к нему симпатии, не верил, больше из — за того, что никогда не придавал никакого значения словам, следуя собственному правилу: не доверять никому. Больше верил в то, что 'войсковик' был неглупым человеком, которому меньше всего хотелось, чтобы кто-то стал копаться в его прошлом, а Переверзнев мог оказаться именно этим 'кто-то'. И, кроме этого, такой союз вселял потерянную надежду на успех.
— В Борисполе, с твоими ребятами, у самолета хвалятся своими победами друг перед другом. Чем же они еще могут заниматься?
— Нескромно, — с улыбкой ответил Переверзнев. — Кому будут подчиняться?
— Разумеется, твоим людям, но попрошу оставить за ними право голоса — они толковые, дурного не предложат.
— Хорошо, я согласен.
— Тогда по машинам! — довольно хлопнул себя по ляжкам Горачук. — У меня телефон в автомобиле.
Первой из Конча-Заспы выехала машина министра МВД, следом за ней, словно привязанная невидимой нитью, ехал машина 'войсковика'. Не успели они проехать и пяти километров, как в Борисполе уже выруливал на взлетную полосу самолет, везя в своем просторном грузовом салоне два отряда спецназовцев. Из-за него были отсрочены взлеты двух пассажирских авиалайнеров, принадлежащих иностранным авиакомпаниям. Их служащие уже готовили, как это заведено в деловом мире, претензии в арбитражные суды, хлопоча о возмещении немалых убытков…
Уже у самого выезда на Столичное шоссе Переверзнев увидел машину главы СБУ. Автомобиль стоял у обочины с открытым капотом, под которым возился, стараясь устранить неисправность, водитель. Рядом с ним, без пиджака и галстука, в ослепительно-белой рубашке стоял Нечет.
— Останови, — приказал Переверзнев своему водителю.
Мимо, просигналив на прощание, промчался автомобиль министра ВС.
— Пойди, посмотри, может чем сможешь помочь.
Водитель пошел выполнять распоряжение своего патрона, вслед за ним вышел и он сам.
— Что случилось, Виталий?
Нечет развел руками:
— Все проблемы в технике. Мне очень нравится эта марка автомобилей, как одна из самых престижных и качественных, но чем дороже автомобиль, тем больше у него шансов подвести своего владельца в самый неподходящий момент…
— 'Закон подлости'?
— Примерно. Олег, я вызвал машину, но, боюсь, что она окажется здесь через час, не раньше. Мне надо срочно в свой офис. Поступила кое-какая информация о террористах.
— Да?
— Да. Подбросишь, а я тебе по-кумовски подкину то, что накопали для меня.
— Торгуешься?
— Почему бы и нет? — усмехнулся Нечет. — Так сказать, услуга за услугу.
— Тогда едем.
На зов водитель прибежал сразу. Заводя автомобиль и трогая его с места, он сказал:
— Серьезные проблемы. Не уверен, но, кажется, вышел из строя сам двигатель.
Глава СБУ недовольно скривил губы.
— У тебя, кажется, 'сааб'? — спросил он Переверзнева. — Вот тоже думаю пересесть с 'мерседесовских' колес на 'саабовские'. Хорошо работает?
— В течении трех лет без единой серьезной поломки, — ответил водитель, включая музыку в салоне. — Хорошая машина, хотя, мне, если честно, больше немецкая техника по душе…
Он говорил, а тем временем между водительским отсеком и пассажирским салоном вырастала стеклянная перегородка. Поднял её Нечет. Переверзнев же мысленно удивился тому, как просто освоился его коллега в новом месте.
— У тебя есть сигареты?
— В баре, — сказал министр, намеренно не демонстрируя гостеприимства, чтобы посмотреть, как быстро Нечет справиться и с этой задачей. Пассажир не стал ждать угощения — сам нашел сигареты и включил кондиционер, проделав все с такой уверенностью, словно этот автомобиль принадлежал ему. Это зацепило самолюбие Переверзнева, который любил атрибуты власти, такие как, например, служебный автомобиль, принимая их, как обязательные отличительные знаки, которые заслужил в нелегкой борьбе за вершины власти.
Нечет жадно вдохнул дым.
— Я знаю, что это недостатки человека, — говорил он, рассматривая сигарету, — и предпочитаю их не демонстрировать.
— Заботишься о мнении окружающих о себе? — не сдержался, чтобы не съязвить министр.
— Неужели 'Серому кардиналу' важно чье-то мнение?
Эти слова прозвучали для Переверзнева нескромным заявлением.
— Пожалуй, нет, — был его ответ.
— О чем договорились с 'Шах и матом'? — спросил Нечет, всматриваясь в спутника таким ледяным взглядом, что Переверзневу стало от этого неуютно. Он сделал для себя открытие: у Нечета были неживые глаза… Черные, холодные и почти неподвижные. Когда он в задумчивости всматривался куда-нибудь, его глаза теряли тот блеск, который присущ живым человеческим глазам. Это было неприятно наблюдать, а тем более на себе ощущать эти две сосущие душу бездонные ночи, зовущие в пугающую безызвестность, вечность.
Министр пошевелился, протянул руку к бару, доставая банку с пивом, чтобы сбросить с себя вязкое оцепенение, которое сковывало тело ледяными тисками взгляда Нечета.
— Неужели 'Серый кардинал' еще об этом не знает? — вновь было трудно сдержаться, чтобы не уколоть, подсознательно отомстить за эти жуткие секунды неуютности, доставленные ледяным взглядом. Он заметил, как слабо улыбнулся Нечет, словно хороший стрелок, который после выстрела, не видя из-за большого расстояния мишени, улыбается собственной уверенности, что она поражена. — Хотя, незачем
