человека от реалий, от ясного представления ситуации и трезвого расчета необходимых мер и поступков. Все следовало называть своими именами, чтобы избежать неуверенности, сомнений, которые в итоге могли привести к краху.
— Именно о них, Святослав Алексеевич.
— Вы по-прежнему настаиваете на штурме?
— Иного выхода не вижу. Если мы пойдем на уступки, Украину может захлестнуть волна терроризма. Всегда были эффективными в подобных случаях самые решительные меры. Это сведет на нет все подобные выходки экстремистов в будущем.
Президент тяжело вздохнул и устало закивал. Он уже слышал подобное в течение трех часов. Министр не желал уступать или идти на компромисс. О последнем он даже не думал, демонстрируя при этом завидное упрямство. Именно это качество министра — действовать уверенно, без сомнений и оглядки позволило сильно прижать преступность в стране. Поднепряному очень хотелось поставить на это качество еще раз, но сейчас у него не было той прежней уверенности, которой он руководствовался восемь месяцев назад, принимая на должность нового министра внутренних дел. Возможно, что ее не было оттого, что все последние часы, беседуя с Переверзневым, он машинально искал нового кандидата на министерское кресло. Поиск 'предохранителя' мешал доверять старому, надежному и проверенному в деле.
— Где вы хотите организовать штурм? — спросил он, возвращаясь к делам насущным.
— Как я уже говорил, предлагаю бросить три мобильные группы спецназа 'Беркут' в города: Ровно, Новоград-Волынский и Житомир — в местах, где террористы будут делать более продолжительные остановки. Будем пытаться вести переговоры, торговаться…
— Но зачем же в трех городах? И будет ли для этого достаточно опытных специалистов?
Этот вопрос не поставил в тупик Переверзнева, и по его лицу, слегка искажая черты, пробежала волна снисходительности. Ему всегда было трудно общаться с дилетантами.
— Совершенно неизвестно, где именно должен остановиться автобус, но он обязательно это сделает, и не один раз. Больше шансов на то, что это произойдет в Житомире, но не стоит исключать даже малейшую случайность. Киевский 'Беркут', как самый профессиональный, будет выполнять корректирующие функции с местными подразделениями. Если в одном из намеченных в плане городов ситуация созреет до такой степени, что неизбежность штурма будет очевидной, в этом случае аэросредствами будут срочно переброшены туда остальные киевские 'соколы'.
— Почему террористы должны делать продолжительную остановку?
— Для этого много причин, господин Президент. Прежде всего они делают ставку на расстояние. Им нужен перед Киевом отдых, так как они прекрасно понимают, что в столице надо быть предельно внимательными и осторожными, тем более в Борисполе: в аэропорту операции по освобождению заложников отработаны спецназом до автоматизма. Террористов четверо, а это очень мало для тридцати пассажиров: один за рулем, а остальные постоянно следят за тем, чтобы пассажиры вели себя спокойно. Тем более в истории терроризма есть немало печальных для бандитов фактов, когда заложники освобождались самостоятельно, оказывая преступникам достойное сопротивление, а тридцать оставшихся пассажиров, людей, которые находятся на грани нервного срыва — это маленькая, но опасная армия… Разъяренную толпу невозможно остановить и пулеметами. Она сметает все на своем пути. Поэтому они должны остановиться и отдохнуть.
— Как же они будут отдыхать, когда эти же самые пассажиры…
— Во-первых, пассажирам тоже нужен отдых. Во-вторых, эта проблема обычно решается террористами с помощью минирования, — перебил Президента министр. — Отдыхать на ходу — очень опасно.
— Как это делается?
— Что — минирование?..
— Да.
— Разными способами, — ответил Переверзнев, у которого не было ни времени, ни настроения читать лекции. — Часто это зависит от того, как оснащены террористы, а также от их целей и фантазии. Реже — от профессионализма.
— Террорист-профессионал — интересно.
— На земном шаре есть немало людей, которые зарабатывают себе таким способом немалое состояние. — Министру стоило немалых усилий, чтобы сдерживать собственное раздражение. Он ждал, когда ему зададут главный вопрос. Можно было и самому сразу и давно перейти к этому главному, но тогда последние три часа уговоров — не иначе, окажутся потраченными впустую: Президент снова скатится в яму нерешительности, а выволакивать его оттуда означало — тратить впустую время.
— Через сколько времени автобус может прибыть в Ровно? — спросил Поднепряный. Он сам страшно устал за эти часы и сейчас больше всего мечтал упасть в бассейн, а потом — в кровать, и спать долго и без снов. В последнее время проблемы различного характера брали его приступами, а с сегодняшнего утра буквально ополчились на него. Он ждал, когда министр закончит расчеты, позволяя себе вернуться к мечтам о бассейне с морской водой.
— Если в дороге не предвидится новых сюрпризов, тогда получается, что автобус с заложниками прибудет в город Ровно, — Переверзнев еще раз сделал паузу, проверяя вычисления. — Будет в Ровно не раньше, чем через час?
— А в Новограде-Волынском?
— Через четыре часа, или, самое большее — через шесть, господин Президент.
Теперь было главным не показывать собственное нетерпение и готовое вот-вот вырваться, ликование: Поднепряный должен был задать главный вопрос, но после ответа министра в кабинет неслышно пожаловала тишина, словно нарочно сделавшая тиканье настенных часов оглушительным, демонстрируя, насколько дорога каждая уходящая минута.
— Как быстро могут быть твои люди в Новограде-Волынском?
— Максимум через тридцать минут.
Президент встал и медленно прошелся вдоль окон, смотря себе под ноги. Он вновь и вновь возвращался к поиску решения проблемы с угонщиками, но в своих поисках скатывался до подбора кандидата на освободившийся министерский пост. Новый министр МВД должен был также устроить и Совет. После этого случая с автобусом компромисс с народными избранниками будет найти трудно, а их ставленника принимать в Кабинет — как показывала история, — означало разрушить стабильность на первых этажах исполнительной власти: ставленники ВР обладали характерной чертой — привносили в дела рабочие и обязательные изрядную дозу политики; любой политический шторм, всколыхнувший Раду эхом отзывался и в том месте, где сидел на своем посту депутатский 'протеже', и тогда было уже не до работы, а до поставок литрами успокаивающих средств. Пока такого человека, который мог в полной мере устроить и главу государства и народных депутатов, у Президента не было. Был только Переверзнев, но уже настораживали волнения в Раде, усиленные последними событиями, угоном, и отчасти Президент сочувствовал своему министру из-за того, что тому предстояло через час предстать перед депутатской комиссией с отчетом.
— Олег, сколько лет ты прослужил в разведке?
Крупный пот выступил на лбу министра. Не к добру был это было, когда Президент начинал интересоваться 'личными делами' своих министров, а тем более, как у Переверзнева, его 'периодом разведывательной деятельности', в котором изобиловали 'подводные камни', о которых не хотелось вспоминать. Прошлое, несмотря на все труды и старания Олега, пожаловало вновь, но теперь в лице Президента. Кто представил ему такую информацию? Кто постепенно снимает все покровы с его тайн? Кем был этот могущественный, умный и проницательный враг? В ответ же только глухое, упрямое молчание неопределенности, лишь сипящее дыхание страха в затылок, которые Переверзнев чувствовал, как реальные.
— Больше двадцати лет, господин Президент.
— Тогда ты, как никто другой, должен понимать всю меру ответственности за свои решения. Действуй.
Когда министр вставал из кресла, он почувствовал предательскую дрожь в коленях. Вопросом о службе в разведке Президент лишил его уверенности, без которой он уже сам мало верил в успех своих
