оказавшаяся слабым на деньги человеком. Но причинить ей страдания он не мог потому, что ненавидел и… любил. Круков же был силен и предусмотрителен: его часто подозревали в различных теневых аферах, но скоро все заканчивалось, когда хорошо, а когда и плохо для тех, кто подозревал и старался докопаться до причин подозрений. А Бондарчук пока бесполезно оттачивал свои ненависть и негодование, слепо веря, что очень скоро ему подвернется момент, и он его не упустит. Его не одолело отчаяние, когда он понял, что штурма не будет, и не удастся подставить своего начальника. В какой-то мере даже легче стало: убивал бы, посылал бы на смерть, удовлетворяя свои низменные стремления он, а не Круков.
Стоя возле машин и смотря на Крукова, Бондарчук слышал, как его начальник давал указания начальнику оперативного отделения управления:
— Накопай об этом автобусе как можно больше информации. Узнай, кто там. И, повторяю, Федор Андреевич, времени тебе на все не больше часа. Снимки террористов когда будут готовы?
— В течении часа, и мы их сразу проверим по 'базе'.
— В общей 'базе' не ищи.
— !?
— Просто принеси мне. Копий не делай. Давай, работай, и без лишних разговоров. Через час все, что достанешь, положишь мне на стол — надо будет отправить в министерство.
Сняв плащ, он залез в салон своей служебной машины, где к своему немалому удивлению увидел начальника областной СБУ.
— Вот как! — не сдержался он, чтобы не выразить удивления, и, обращаясь к своему водителю, добавил с раздражением в голосе: — Дмитрий, я не думал, что ты занимаешься подработкой.
Парень за рулем не успел даже пожать плечами, когда, открыв дверь с противоположной от него стороны, на переднее сиденье плюхнулся одетый в штатское человек. Еще один сел возле Крукова, бесцеремонно потеснив его к начальнику СБУ.
— Это надо понимать, как арест, Степан Викторович? — глухим голосом спросил седовласый, спокойными движениями рук складывая плащ на коленях. Сидящий рядом сотрудник СБУ отобрал у него плащ, обыскал его и полковника, и трофеи — два пистолета, хотел было положить в карман, но Степан Викторович забрал у него пистолет и стал его с восхищением рассматривать.
— Превосходное оружие! — тоном знатока заключил он. — Израильский 'Deserted eagle'[15], военный образец. О!.. Даже без номера!
— Это арест?
Начальник СБУ словно не слышал этого вопроса и продолжал рассматривать оружие, поднес его стволом к носу и понюхал.
— Совсем недавно стреляли. Не на природе ли — по пивным банкам? Или, может быть, в развалинах — по другим мишеням?
— Я так понимаю, что это уже допрос? — почему — то с удивлением в голосе спросил Круков.
Не стоит так однобоко смотреть на вещи, уважаемый Геннадий Иванович, — металлическим голосом ответил хозяин положения. — Мы имеем к вам давний интерес. Предлагаю посмотреть на проблему с разных сторон.
Он бросил на колени седовласому несколько фотоснимков.
— Вот так на нее смотрим мы. Наши лаборатории работают несколько оперативнее ваших. — И тепло улыбнулся. — Это я говорю о профессиональном сотрудничестве. Для раскрытия, так сказать, причин и темы нашей встречи. Для пользы дела.
На снимках был запечатлен сам Круков, стреляющий в обнаженную женщину. Всего три снимка. Последний, четвертый, показывал труп человека с огнестрельными ранами на груди. В последнем Круков без труда узнал широкоплечего.
— Я его не убивал, — голос Крукова с трудом прорывался из густой хрипоты.
— Вы неправильно поняли, уважаемый, — немного повысил голос Степан Викторович. — Вас никто не спешит обвинять в убийствах, хотя экспертиза показала, или покажет — какая разница, что этого насильника застрелили из этого оружия. — Он многозначительно подбросил в руке пистолет.
— Подстава, — выдохнул седовласый. — Чего вы хотите?
Начальник СБУ улыбнулся и с довольным выражением на лице откинулся на спинку сиденья.
— Хочу пригласить вас в нашу загородную резиденцию, для разговора за рюмочкой водки и шашлыком. По такому случаю у нас все уже готово. Обещаю вам, что уже к обеду вы будете дома или на работе. Конечно, после такого утра, которое 'подарило' вам немало хлопот с террористами (жуткий случай — честно говорю), лучше быть с красавицей-женой. Или она вам не жена, или чья-то жена? Ох, уж эти женщины — слабые существа: блеск золота и звон монет их манят, как бабочек свет свечи…
— И об этом знаете, — почти прошептал Круков.
— Профессиональный долг, знаете ли. — Эсбэушник рукоятью пистолета коснулся затылка водителя. — Молодой человек, вам, я думаю, придется передать пока машину нам… У вас сегодня, с любезного разрешения Геннадия Ивановича, выходной, и советую вам его посвятить красивой женщине. Мало ли что может случиться завтра…
Водитель поспешно вышел из машины, а его место за рулем занял другой, который сидел все это время рядом.
— Поехали.
— Мне сегодня надо отправить доклад в министерство, — сказал Круков, нервно приглаживая густые седые волосы.
— Об этом поговорим в первую очередь, — пообещал Степан Викторович, возвращая Крукову пистолет с обоймой в рукояти. Он был уверен, что у полковника достаточно ума, чтобы понять, что в игру вступили сильные соперники, и не следует делать глупостей. Богатый жизненный и профессиональный опыт позволял ему чувствовать себя в данной ситуации и комфортно, и уверенно.
Машина проехала милицейские кордоны и, набирая скорость, помчалась по ровной ленте магистрали.
— Когда вы последний раз были за городом? — спросил 'эсбэушник'. — Я люблю весну и стараюсь не упускать случая побыть немного на природе. Это добавляет сил.
— Я вам завидую, — сухо ответил седовласый. Он думал об этой резиденции, в которую его сейчас везли, и о которой слышал немало неприятных вещей: камеры пыток, тюрьма в подвале, и о том, в какой же момент он стал самоуверенным и из-за этого невнимательным, чтобы не заметить у себя за спиной СБУ.
Машина выехала за город и помчалась мимо заливных лугов, поросших густой нежно-зеленой травой, которая радовала глаза яркостью краски и молодостью, прогретых ранними, но теплыми лучами солнца. Но Крукова уже не впечатляла красота весны, ароматы цветения, густота звуков. Его сковал страх. Засорил все поры души, способные воспринимать красоту цветения жизни. Он холодным, но яростным огнем обжигал сердце, заставляя его сжиматься от нехорошего и гибельного предчувствия.
ЧАСТЬ IX
Она вошла в кабинет. Походка энергичная и степенная, как у человека полностью чувствующего вес собственного положения. Стройные ноги, бедра, округлые, чарующие мужской взгляд, ягодицы — все втянуто в облегающие кожаные черные брюки, от чего вся эта женская красота казалась, изваянной в мастерской скульптора, наделенного истинно божественным даром творения. Высокие каблуки туфель напрягал каждую мышцу, наливая их упругостью молодости и силой желания. Свободная, из мягкой и тонкой ткани блуза облегала плечи, ниспадала мягкими складками по ровной спине, ложилась на грудь, не скрывая тонкий дорогой узор кружева на бюстгальтере, и темноту сосков, проглядывающую сквозь витой узор и ткань блузы. Эта женщина, где бы не появлялась, покоряла все мужские сердца красотой, глубиной ума и молодостью. Она была несколько лет замужем за человеком, который был на четверть столетия ее старше, и эта, очень немалая, разница в возрасте, среди мужчин ее лет и немного, в рамках пристойного, старших вызывала чувство негодования — вполне уместное и справедливое: молодость должна
