- Куда изволите? - поинтересовался пьяный извозчик, прежде чем тронуться с места и выехать из грязи.
Мы с надзирателем переглянулись. Он вопршающе уставился на меня и подобострастно осведомился:
- У вас-то, поди, дела поважнее моего будут?! Трогать-то куда, соизвольте определиться!
Я так и не понял, издевается надо мной Медведев или и впрямь заискивает, но ответил:
- На Невский, - мой особняк располагался неподалеку.
- Так какое у вас до меня дело имеется? - Лицо Лаврентия Филипповича обрело серьезное выражение, я бы даже сказал, сделалось суровым. Он, не мигая, уставился на меня своими холодными бледно-голубыми глазами в окаймлении золотисто-рыжих ресниц.
- Я разыскиваю мадемуазель Камиллу Данре, - фамилию камеристки я выведал у любезной Дарьи Степановны. - Она исчезла со вчерашнего вечера.
- Вы обратились по нужному адресу, - ответил Медведев, поглаживая чисто выбритый подбородок.
Я воспрянул духом:
- Мадемуазель числится в задержанных?
Медведев хмыкнул.
- Мадемуазель, - произнес он медленно, выдержав лакомую паузу, числится в невинно убиенных. А может, не так уж и в невинных? - Лаврентий Филлипович снова мне подмигнул, отчего мне и его захотелось приобщить к тому же разряду. Сердце мое упало, и последние надежды развеялись.
- Что же с ней сталось? - с замиранием в груди осведомился я.
- Труп интересующей вас особы, - продолжил надзиратель под грохот экипажа, - обнаружен на набережной Крюкова канала с явными следами насильственной смерти от удушья и с рекомендательными письмами при себе. А писаны они на названное вами имя, - добавил Медведев самодовольно. - Ранним утром, часов около семи, о такой вот находке сообщил в управу лавочник Коровкин Иван Семенович.
- Ясно, - сказал я со вздохом, заключив, что расследуемое мной дело приняло нешуточный оборот. Одной-то жертвой оно не ограничилось! А преступник, по всему видно, шутить не любит.
- Вы удолетворены? - осведомился Медведев, довольный произведенным эффектом.
- Весьма, - ответил я коротко и удержался от комментариев.
- Приехали, - сообщил извозчик.
- Если что, - крикнул мне Медведев в догонку. - Любезно просим пожаловать!
Я отозвался:
- Пренеприменно!
Итак, у меня оставался адрес Радевича, Камилла мне ничем уже помочь не могла. Смерть ее я не оплакивал, но тем не менее сожалел о случившемся.
- Яков, что с вами? - всплеснула руками Мира, когда я вернулся домой, продрогший и вымокший до нитки. - Вы сумасшедший, - заклчила она и бросилась отдавать распоряжения по поводу ванны, стола и одежды. - Это же надо! - причитала она, а я тем временем ушел к себе в кабинет глотнуть горячего кофе с коньяком и облачиться в домашнее платье.
Приведя себя в порядок, я имел долгую беседу с Кинрю, который советовал мне не соваться к Радевичу в одиночестве. Кто знает, что можно ждать от такого человека, если именно он и есть преступник? Вот только его мотивы по-прежнему оставались мне не ясны.
Я извлек из тайника пистолет, оделся как можно теплее и, под негодующими взглядами Миры, вместе с Кинрю, скрывающим свое лицо за капюшоном белого шерстяного бурнуса, отправился разыскивать дворянина Радевича, заподозренного мною во всех тяжких грехах.
Я снова решил ехать на извозчике, которого без труда остановил почти у самого дома. Рысак понес нас в сторону Полторацкого переулка, где, по моим сведениям, и должен был проживать убийца.
Дождь продолжал накрапывать, монотонно настукивая по крыше. Брызги из под колес экипажа летели в разные стороны. Кучер пару раз крикнул зазевавшемуся прохожему: 'Поберегись'!
'Вот, дурни-то еще!' - пробурчал он недовольно, объезжая огромную бездонную лужу, отражавшую почти половину улицы, и хмыкнул: 'Ретивые-то лошадки долго не живут!'
Петербург окунулся в туман, будто в густое сливки, дома, люди, экипажи сделались едва различимыми в сумеречном полумраке.
- Барин, приехали, - сообщил извозчик, намеренно игнорируя Кинрю, который нечаянно приоткрыл лицо.
Мы выбрались из кареты по уши в грязи. Я расплатился с извозчиком, взял Кинрю под локоть, и мы торопливо устремились с ним к освещенному подъезду. Я был почти полностью уверен, что дворянина Радевича дома не застану, но все еще продолжал на что-то надяться.
Кинрю позвонил, двери открывать, однако, никто не торопился. Мы переминались с ним с ноги на ногу, я то и дело поправлял свою шляпу, а Кинрю кутался в капюшон. Дождь усиливался, и я чувствовал, что начинаю простужаться. В горле першило, меня знобило, и я все время подкашливал. Что уж было говорить о Кинрю, привыкшем к совсем другому климату?!
- Яков, а вы уверены, что мы сможем здесь кого-то застать? поинтересовался японец.
- Если говорить откровенно, то - нет, - признался я, поеживаясь от того, что вода стекала мне за воротник сюртука.
От стремительного порыва ветра приоткрылась калитка в чугунной литой ограде.
- Скорее сюда! - позвал Кинрю, и я поспешил за ним. Мы оказались во дворе двухэтажного особняка, окруженного маленьким сквером.
- Кто здесь? - прохрипел пожилой простуженный голос, обладатель которого отворил деревянную дверь на несмазанных петлях.
В потемках я разглядел кирпичную боковую пристройку, довольно скромных размеров и предположил, что вижу перед собой, по всей видимости, флигель привратника. Мои догадки оказались верны.
- Чего изволите? - осведомился все тот же голос и закашлялся. Хозяина дома нет, - буркнул он, предупреждая наши вопросы. Я, наконец, адаптировался в темноте, точно заправский филин и смог рассмотреть старомодного пожилого господина в домашнем платье и туфлях на босу ногу. В руках он сжимал огарок большой свечи.
- Господин Радевич здесь проживает? - громким голосом поинтересовался я, стараясь перекричать завывания ветра, так как пройти внутрь помещения нас никто не приглашал.
- Я же сказал, что Родион Михайлович отсутствуют, -раздраженно повторил привратник, недовольный тем, что ему приходится стоять на ветру по воле каких-то чумазых незнакомцев. Меня он не видел, а вот Кинрю рассмотрел. Ветер как раз откинул капюшон у него с лица.
- Мы можем его дождаться? - я снова попробовал перекричать стихию.
- Никак нет, - ответил пожилой господин. - Они за границу отбыть изволили.
- Куда? - спросил я в отчаянии.
- Не знаю, - человек с подсвечником пожал плечами. -На предмет незваных гостей не было оставлено никаких распоряжений, - добавил он и захлопнул дверь. Мы с Кинрю переглянулись, он оставался по- прежнему невозмутимым, я только завидовал его выдержке. В лице этого японца Орден мог бы приобрести и в самом деле настоящее сокровище. Мне показалось, что даже непогода не производит на моего друга особого впечатления.
- Что будем делать? - осведомился он у меня, а мне и самому хотелось задать ему тот же вопрос. И тем не менее, мне довольно быстро удалось справиться с собой и вспомнить, что сыщик здесь все-таки я.
- Думаю, надо дождаться ночи, - высказал я свое предположение. - И обыскать это... - я задумался, подыскивая подходящее слово.
- Логово, - подсказал Кинрю.
Я согласился:
- Оно и верно, логово! - А как иначе назвать дом, где обитает убийца? Почему-то я уже не сомневался в том, что Радевич и есть тот человек, от руки которого погибли и Таня и мадемуазель Камилла. Хотя я все- таки потрудился и проверил как мог, где провел ночь убийсва князь Корецкий, отправив к нему в дом своего человека. Стремянной Гришка, добрый малый, конюх, холивший Ласточку, мою верховую лошадь, был вхож в княжескую дворню, так как на него положила глаз одна тамошняя девка, кажется, горничная княжны
