гляди в декрет свинтит. И, судя по расцветке глаз, дело вряд ли завершится одним экземпляром.
- Детей надо сначала родить одного, а потом добавлять по вкусу, объяснила Дебора, застеснявшись.
- Но они же не голосеменные в конце концов, - вступился за молодых Нидворай. - У них нормальный конкубинат, живут с намерением установить брачные отношения.
- Да, дом - это серьезно, - задумчиво произнесла Улька. Ей было неудобно быть не беременной в одиночку, и доля этой правды, хоть и пряталась на донышках глаз, нет-нет, да и выплескивалась наружу.
- Закон возвышения потребностей, - растолковал Нидворай. - Человек всегда стремится захватить вокруг себя все больше пространства.
- Этот вопрос надо решить раз и навсегда, - подвел черту Макарон. А то ваша страсть к бродяжничеству скоро перерастет в дромоманию. Тогда бы и я за Лопатой смотался. Если будет дом, она приедет.
- Долго ты за ней собираешься.
- А куда спешить?
- Давайте строить жилье по очереди, как при социализме, - предложила Дебора. - Сначала Макарону - он самый старший, а потом остальным.
- У тебя всегда так - сначала логика прорезается, а потом зрение, пристыдил Дебору Артамонов. - Где ты раньше была со своей подсказкой?
- Я слышал, в местечке Крупский-айленд участки выделяют под застройку, - подсказал Нидворай. - Вполне селитебная территория.
- Напрямую нам не выделят, прописки нет.
- Оформим на подставное лицо, - предложил Орехов. - Николай Иванович, вы подставите нам свое лицо?
- Если не уйду на больничный, - притух Нидворай.
- У нас из одной только упаковки от печатной машины целая улица получится. Отборная шипованная доска и калиброванный брус.
- Да, легальный вес тары - это нечто невероятное!
- А нам дом не нужен, - отказалась Галка. - Оседать здесь нет смысла. - И завредничала: - Хочу бананов!
- Вкус у тебя стал каким-то субтропическим, - попенял ей Артур. Ну, где я их возьму? В магазинах масло по талонам, а ты - бананов! Брикет вологодского только на секунду в машине оставил - эта псина вмиг слизнула! - Варшавский укоризненно посмотрел на Макарона, будто не Бек, а лично аксакал расправился с маслом.
- Что упало, то пропало, - умыл руки Макарон, но снизошел до проблемы и заговорил в тон. - Ты ведь знаешь, Гал, после какого изнурительного пути эти кормовые бананы попадают к нам, - стал отговаривать он ее от глупой затеи. - Представляешь, банан с котомкой, в истасканной кожуре и нашпигованный всякой химией заявляется на площадь Славы...
- Пора и технически оснаститься, а то руки отваливаются, - прервала полет шмеля Улька. - Сидим на одном аппарате, по полчаса накручиваем.
- Если переедем в 'унитаз', я подарю тебе аппарат с автомудозвоном! пообещал Орехов.
- Когда ж ты выпишешься из моей жизни! - ослепила его Улька встречными фарами. - Машешь, как нетопырь, без остановки!
Творческими союзами руководила выцветшая фрау Шарлотта. Она была под стать долгострою - в ее судьбе тоже все как-то затянулось. Многостажную, ее стали раздражать любые тексты мужчин объемом более ста знаков, включая пробелы. Она была женщиной в собственном соку, поскольку муж был отказником. Он имел саксофонную ориентацию, и простая жизнь без чудес его давно не интересовала. Шарлотта Марковна, в свою очередь, не переваривала его музыкальных тем. Она носила на голове лихо сверстанную бабетту, курила сигареты с ментолом и была мастер просить деньги в письменной форме на 'Музыкальное лето Селигера', которое при тщательном рассмотрении являло собою не фестиваль, а двухнедельное лежбище развеселых артистов на чистых берегах озера. Шарлотта Марковна предпочитала жить несвязанно и пошила платье из плюшевых портьер. Но начавшую засахариваться Шарлотту Марковну уже не спасали никакие покрывала. Такая слыла молва.
- Ну, кто у нас по старым страшным теткам? - бросил в воздух Артамонов.
- Ради удовольствия или в интересах дела? - не поленился уточнить Орехов.
- Какое уж тут удовольствие?!
- Тогда Макарон, - определил Орехов.
- Это за что? Во дают! - взбеленился аксакал.
- Бери блок 'Салема', пузырь психотропного 'Амарето' и - вперед.
- Кстати, о психотропности, - вспомнил очередную историю Макарон. Поехали мы принимать роды к хлопкоробам. Накрыли нам стол и притащили дряни покурить. Была не была, подумал я, дай попробую. Ошутил я себя уже со стороны, будто сижу по-турецки. Смотрю - бутылки шатаются, а руки заняты, в каждой - по сайгачьему окороку. И потянулся я удержать бутылку ртом. Очнулся - во рту большой палец левой ноги и дикая боль в пояснице. Ни фига себе, думаю, потянулся! Изогнуло так, что не распрямиться. Никогда в жизни так не прогибался. А музыка в голове продолжает играть, хотя пленка давно кончилась. Декхане вповалку лежат - обкурились. И только новорожденный орет. Поднял я водителя, поехали. Едем на бешенной скорости, а пейзаж за окном как висел, так и висит. Дорога не та, - говорю я водителю. А ему насрать, прет и все. И вдруг - мы уже не едем, а летим. А через секунду страшный удар, всплеск - и мы уже не летим, а плывем. Причем под водой. Ничего не понял. Дошло, когда захлебываться стал. Тонем! - кричу я этому придурку. А он - не бойся, - говорит, - мы в ластах! То есть, совсем никакой. Я говорю, видел я эти ласты - на них монтеры по столбам лазают! Еле выплыли. Оказалось, он с передозировки погнал по старой дороге, ведущей к мосту через Аму-Дарью, который уже год был разобран. И мы с разгону прямо в мутные воды этой матери всех водоемов...
- Ну вот и отлично, - сказал Артамонов. - Таким ты Шарлотте Марковне и запомнишься.
- Каким?
- Обкуренным и в белом халате.
- Но почему я?
- Грамотно себя ведешь в предлагаемых обстоятельствах.
- И все-таки?
- Сказать начистоту?
- Да.
- Абсолютный возраст Шарлртты Марковны уже не определить без изотопов, - пояснил Орехов. - Твой профиль.
- С чего вы взяли!? Если ее помыть да приодеть как следует, ей сносу не будет! - попытался отвертеться от партийного задания Макарон.
- В принципе, да, не спорю - для своих неполных ста она отлично выглядит! - согласился с ним Орехов. - Но пойми и ты нас - задача тут не из простых - не каждый потянет. Шарлотта Марковна принципиально отреклась от мужчин.
- Не распыляйтесь на риторику! - отменил реплики с места Артамонов. - У нас просто нет выхода. - Надо пойти к Шарлотте Марковне и сбить цену на 'унитаз'.
- Так бы сразу и сказали! - взял под козырек Макарон.
Два дня Макарон устраивал вечера-портреты, накачивая себя перед зеркалом. Манеры, которые он пытался себе привить, могли деморализовать даже ночных бабочек из вокзального буфета. Репетируя, он совершал такие сложные рейды в тылы воображаемой жертвы, что друзья засомневались, вернется ли он назад.
- Я поднимаю эту речь... - перевоплощался Макарон, протягивая зеркалу блок сигарет, а потом наливал фужер ликера и чокался с гладью. Гладь отражала, как он примеривался к дивану и затихал, словно континентальный шельф, полный полезных и любвеобильных ископаемых. Перед тем как улечься на лежку, Макарон, словно заяц, выделывал петлю за петлей, не переставая репетировать.
- А потом мы просто поужинаем! Никаких условностей, никаких специальных терминов! - откатывал он
