Впервые в жизни он ощутил, как велика и бесконечна Россия. Просторы повергали его в состояние крайней эйфории. Он посетил сотни рыбацких поселков, пролетом, правда, наблюдая за жизнью с высоты, и тем не менее. Тоска и грусть охватывала его. От мысли, что не удалось провести здесь хоть сколько-то минут, его скручивало в рулет. Покидая впервые посещенные края, он словно рвал вьющуюся за ним пуповину. Да, необъятна страна Россия! Осмыслить ее нельзя, а разворовать можно. Дальневосточная тайга - насколько ее уже проредили китайцы. Границы практически открыты. Что-то надо будет делать, случись избраться. Но выгонять их уже бесполезно - прижились, пустили корни. И чтобы не разворовывали и не тащили все к себе, надо будет дать им правильное и законное существование на нашей земле. Ассимилируются, никуда не денутся - и лет эдак через двести не поймешь, куда глаза узкие подевались. А нам самим не обжить - не хватит заключенных. Тут один только путь - через 'ГУЛАГ'. Эту часть страны уже пробовали оживить некоторые умники - не получилось. Придется впускать соседей. Надо все срочно заселить. Любыми людьми. Только живыми, а не трупами.
К каждому из забытых Богом мест Владимир Сергеевич быстро привыкал. Они казались ему родными, словно он отродясь жил там в уюте и тепле. И так в каждом селении, в каждом городке, поселке и областном центре - сначала отчужденческие настроения, потом волной наплывала теплота - и вот уже ближе места нет на земле. День объезда мест. Ему казалось, что он и впрямь объезжает и облетает края, в которых прошли его детство, его юность, его жизнь, где осталась частица сердца. Бурят неотвязно стоял перед глазами.
Потом Владимир Сергеевич побывал на Байкале, на Алтае - и всюду одни и те же мысли: как широко здесь и как мало людей. Если бы здесь кишела жизнь! Как было бы все по-другому! Сколько простора и сколько счастья!
Макаров поднимался к Полярному кругу - прошелся вдоль шестьдесят восьмой параллели, побывал в Надыме. В ходе вылазки в Заполярье его сопровождал Решетов, проторчавший здесь на нулевой газоперекачивающей станции тринадцать лет. Город Надым с высоты самолета образовывал своими микрорайонами слово СССР.
- Пока здесь есть нефть - будет людно, - пророчил Решетов. - А какой период настанет, когда выкачают?
- Да, эту землю ожидает запустение, - соглашался Владимир Сергеевич. Нельзя человеку в один присест облетать Россию, нельзя! - все приговаривал он. - Может разорваться сердце. Жить где-нибудь в укромном уголке да подумывать о ее просторах можно, а вот охватить, увидеть одномоментно - не может человек, мал слишком. И президентом такой страны можно стать, если только очень сильно попросят. Сам бы я не отважился. Да и если бы вот так полетал до того, как вызвался пособить хлопцам, ни за что бы не согласился. Президентом такой страны может стать только очень простой, без затей человек. Другого она подомнет под себя, сделает его президентство подъюбочным - он будет управлять страной из-под юбки с кружевами девушки по имени Россия.
Я входил и в состав группы, сопровождавшей Владимира Сергеевича во время поездки по Красноярскому краю. Встречи закончились по регламенту. Успех был неописуемый - кандидата Макарова носили на руках. Военные, те вообще ликовали - до ночи стреляли вверх салютными орудиями. А все потому, что в каждой военной части Владимир Сергеевич подтягивался на перкладине больше Немцова - по двадцать раз, демонстрируя молодым, какой должна быть военная выправка, после чего целовал взасос знамя полка.
Когда по завершении встреч мы усаживались по машинам, чтобы ехать в аэропорт, Владимира Сергеевича было не втащить - то он вдруг по центральной площади желал походить, то по тихому старинному переулку бродить изволил, то по мощеной деревом мостовой хаживал, прислушиваясь к земному гулу и скрипу своих сапог.
- Да поехали уже, - торопили его, - народ ждет, да и погоду нелетную с часа на час обещают. Застрянем здесь.
- Минутку подождите, - говорил Владимир Сергеевич, находя нерезкие слова и выражения и стараясь не плевать на условности. Он бродил меж фонтанов, сидел на лавке под сиренью, осматривал даль с речного обрыва.
- Ну, все, - не выдержал я, - ты зависай, а мы полетели.
- Вперед и с песнями, - соглашался он. - Я догоню.
Ничего не оставалось, как ждать.
Когда самолет все же взмыл в небо, Макарон велел летчикам сделать пару лишних кругов над городом.
- Так, я не понял, вы здесь служили или что? - спросил я, проникаясь его щепетильностью.
- Да нет, я в этом городе в первый раз, - сказал Владимир Сергеевич.
- А со стороны кажется, что вы провели здесь все свое личное время, признался я.
- Тянет, и все, - не вдаваясь в подробности, объяснил свое поведение Владимир Сергеевич. - И не пойму, почему. Порой диву даешься. Будь моя воля, я бы сейчас вышел из самолета и остался здесь жить.
- Вот даже как? - нервничала Татьяна. - По твоей милости мы и так задержались здесь на целые сутки. Тебя жаждут видеть в других местах! потрясла она пачкой телеграмм, - Мы срываем график поездок и встреч!
- Ничего страшного, - рассуждал Владимир Сергеевич, - к тем местам я еще не привык!
- Будет обратный эффект, - сказал я. - Народ может забраковать все.
- Не забракует! - отчеканил Владимир Сергеевич. - А что такое обратный эффект, мне рассказывать не надо.
- Понятное дело, - выразилась Татьяна.
- Да, напор любви к малой родине выворачивает меня наизнанку, продолжал делиться переживаниями Макарон. - Странно. Все это запустение должно бы порождать чувство отчуждения, а возникает тоска и мертвая хватка привязанности.
На излете предвыборной восточной одиссеи кандидатская группа побывала в Бурятии. Владимир Сергеевич встречался с пикетами избирателей, поджидающих его повсеместно, потом заскочил проведать, как идет строительство храма. Поддержку востока кандидат Макаров чувствовал кожей, без всяких ЦИОМов. История с Бурятом, пострадавшем в ходе научного эксперимента, сделала Владимира Сергеевича известным в этих краях так широко, что не ощутить себя личностью было невозможно. Владимир Сергеевич даже зазнаваться стал.
На встречу с ним у могилы Бурята съехались делегаты от многотысячных городков, групп, селений, храмов, столиц и стойбищ. Приехавшие разбили юрты и палатки на такой огромной площади, что заполонили долину до самых отрогов нависающих невдалеке гор. Это было что-то! Владимир Сергеевич не подозревал, что несколько месяцев, проведенных с Бурятом, так многоголосо аукнутся. Жители Бурятии величали кандидата Макарова продолжателем какого-то их родового дела, носителем опыта поколений, человеком, пробившим пространство и развернувшим время. Владимир Сергеевич ничего в этом не понимал, но энергетика встречи давила на каждую клетку.
Когда первые страсти улеглись и народы принялись передавать устные и письменные наказы, Владимир Сергеевич даже несколько заволновался. И основания для этого имелись - сначала выкриками с мест, а потом на каждой второй бумажке, которые ему передавались, а затем и чаще Владимиру Сергеевичу давали понять, что проголосуют здесь за него все стопроцентно. Но. Краем глаза он умудрялся прочитывать основную идею сборища: в случае восхождения на пост народ попросил бы президента Макарова отпустить их на волю, разрешить создать какую-то то ли восточную, то ли дальневосточную, то ли сибирскую республику. На слете было полно китайцев - откуда только понаехали?! Каждый второй глаз был желтым. Владимир Сергеевич, насколько получилось, аккуратно вывел митинг из кризиса и велел наутро срочно заказать самолет, чтобы по горячке не наобещать лишнего. Поддержать вот так, с ходу настроения масс кандидат Макаров не отважился.
Почувствовали слабину во мне, подумал он уже в самолете. Мою тягу к прошлым состояниям ощутили. Но жизнь покажет. В распад Союза тоже никто не верил. Но все замкнуто само на себя, и все империи в конце концов возвращались в исходную точку, не говоря уже о галактиках с их циклическим и плоским развитием. Не будем спешить с выводами, пусть информация отлежится.
Когда с западом, востоком, Уралом и Поволжьем было покончено, встречи переместились в
