Вновь опустившись на колени, жрец на мгновение поднял взор к беспощадной красоте, стоящей перед ним, и, перетянув левую руку, достал мандрагору из почерневших костей и вложил в нее.
***
За время, прошедшее до того, как Харран смог встать, - ему казалось, минули часы, хотя прошли лишь минуты, - он запоздало понял многое: понял Шала и многих других пасынков и тех несчастных и больных, которых врачевал еще в храме. Нельзя описать боль ампутации, так же как нельзя описать цвет горящей мандрагоры. И уж совсем неописуем был последовавший за этим ужас. Когда Харран поднялся, левой руки у него не было. Палящая боль в культе быстро затихала, вероятно, благодаря Сивени.
Но ужас, понял Харран, не утихнет никогда. Он ежедневно будет подпитываться теми, кто будет избегать смотреть туда, где когда-то была рука. Харран отчетливо понял, что расплата никогда не приходит потом, позже, она всегда бывает теперь. Она останется теперь на всю жизнь.
Поднявшись на ноги, Харран обнаружил, что Сивени еще более здесь, чем раньше. Он не был уверен, что это лучше. Все шло не так, как должно было идти. Помимо этого, были и другие странности. Откуда исходил тот свет, что внезапно наполнил храм?
Не от Сивени; та бродила по храму с недовольным видом домохозяйки, вернувшейся домой и столкнувшейся с результатами хозяйственной деятельности мужа, - тыча копьем в углы, хмуро разглядывая битые стекла.
- Скоро все это приведут в порядок, - сказала она. - После того как мы займемся делом. Харран, что с тобой?
- Госпожа, этот свет...
- Думай, человек, - довольно ласково проговорила она, выходя из круга и мягко трогая обутой в сандалию ногой осколок собственной статуи. Колдовство возвращает не только вечность, но и время. Свет вчерашнего и завтрашнего дней доступен нам обоим.
- Ноя...
- Ты включил во внешний круг весь храм, Харран, и ты находился в нем. Заклинание сработало и в отношении тебя тоже. Почему нет? Я обрела физическую плоть, ты - божественность...
Сердце у Харрана чуть не лопнуло. Возможно, Сивени и была девочкой-сорванцом, но девчонкой обаятельной и привлекательной.
- Да, о божественный! Харран, жрец ты мой, это в твоей крови. Этот мир очень стар для того, чтобы кого-то удалили из него шестью каплями чужой крови. Включая богов. Ведь вы, люди, достаточно продвинулись в математике, чтобы понять это? - Она подняла копье и каким-то образом сбила из угла на потолке толстую паутину, хотя не стала выше, а ее копье длиннее. - Так что на короткое время ты будешь видеть зрением богов. А потом, когда мы снова прочтем заклинание...
- Снова? - спросил потрясенный Харран, глядя на свою вторую руку.
- Разумеется. Для того, чтобы дать дорогу другим богам Илсига. Сейчас она открыта лишь частично, только для манифестации плоти, как я уже говорила, так что вряд ли кто-то заметил это. Они все на пирушке на Северных островах, наверное, дегустируют последний урожай Анена, - Сивени и впрямь принюхалась. - Не могут поработать и дня. Но если прочесть заклятье вновь, дорога откроется полностью - и это место станет жилищем богов, как некогда прежде. А пока, - она огляделась, - пока, до того как мы сделаем это, нужно нанести несколько визитов. Просто непростительно не воспользоваться преимуществом...
Харран ничего не ответил. Все шло наперекосяк.
- Сначала мы отправимся к вычурному храму Саванкалы, - сказала Сивени, - поговорим с Богом-Отцом. Храм более грандиозный, чем у моего отца!.. она негодовала, правда, с оттенком удовлетворения, словно с нетерпением ожидала предстоящую схватку. - Потом заскочим к Вашанке и прибьем божьего сына.
А после настанет очередь этой Бей, что у всех на устах. Два пантеона за одну ночь - это избавит нас от множества хлопот. Пошли, Харран! Время дорого - мы должны второй раз открыть Дорогу до рассвета.
Вихрем пронесясь по голому залу храма, Сивени ткнула копьем в массивные двери.
Те рухнули на ступени с таким грохотом, что, наверное, разбудили весь Санктуарий, хотя сомнительно было, что у кого-нибудь хватит мужества выглянуть за дверь посмотреть, что случилось. Они спустились по лестнице и двинулись по Дороге Храмов: впереди бессмертная богиня, с любопытством озираясь вокруг, позади - однорукий мужчина, все больше и больше страдающий от обманутых ожиданий. Нет сомнений - Сивени была той что и раньше, и даже более того. Вот это-то 'больше' и беспокоило его. В былые годы мудрость Сивени уравновешивалась состраданием. Где оно сейчас? Не ошибся ли он в чем-то с заклинанием? Да, Сивени была богиня властная, решительная, действующая без промедления, если видела в этом необходимость. Но почему-то действий такого рода он не ожидал...
Харран поежился. С ним тоже было что-то неладно. Он видел сейчас гораздо лучше, чем должен бы в этот ночной час. И ощущал себя более чем готовым к любым испытаниям, ненормально для человека, копавшегося на погосте, сотворившего колдовство и потерявшего руку - и все за одну ночь. Это было не просто упомянутое Сивени побочное действие колдовства - это пробуждение его божественности. Такая мысль ввергла Харрана в уныние. Люди не должны быть богами. На то существуют сами боги...
Бросив украдкой взгляд на богиню, жрец обнаружил, что он теперь легче выносит ее присутствие. Сивени смотрела в сторону Лабиринта и Подветренной так, словно видела сквозь предметы.
- Это просто помойка, - констатировала она и, обернувшись к Харрану, с осуждением бросила на него взгляд.
- Настали трудные времена, - ответил тот, чувствуя, что оправдывается. - Война, нашествия...
- Мы все это скоро исправим, - сказала Сивени. - И начнем с чужеземцев.
Они остановились перед величественным храмом Саванкалы.
Сивени, сверкнув глазами, выпрямилась во весь свой рост (который каким-то образом одновременно составлял и три и пятьдесят кубитов) и крикнула голосом, способным помериться силой с раскатом грома:
- Саванкала, выходи!
Вызов эхом разнесся по всему городу. У Сивени сдвинулись брови, когда ответа не последовало.
- Выходи же, Саванкала! - снова крикнула она. - Или же я разнесу до основания эту кучу камней, раскрошу на мелкие кусочки твою статую и воткну свое копье в интересное место статуи твоей возлюбленной супруги!
Последовала долгая-долгая тишина, а затем мягкие раскаты грома, скорее задумчивого, чем угрожающего.
- Сивени, - донесся из храма могучий голоска может, только показалось, что оттуда), - чего ты хочешь?
- Две партии из трех будут за мной, Бог-Солнце, - торжествующе крикнула Сивени, словно уже победила в состязании. - И ты со своим выводком уберешься из города моего отца!
- Твоего отца? Да? Сивени, а где он сейчас, твой отец?
Харран неподвижно стоял, пытаясь понять, что происходит у него в душе. Он ненавидел ранканских богов и знал это наверняка. Мощь, разбуженная голосом Саванкалы, почему-то ужаснула его гораздо меньше резкого вызова Сивени. Странно. Как странно, что я могу слышать в голосе богини что-либо, помимо совершенства! Пять, десять минут назад она была сама красота, могущество, непревзойденность. А теперь...
- Мой отец?! - крикнула Сивени. - Оставь его в покое! Мне не нужно его позволения на то, чтобы метнуть молнию! Я сама могу справиться с тобой. И даже со всеми вами! Ибо Вашанка-Громовержец даже не имеет теперь воплощения. У тебя нет бога войны, отец ранкан. Я один за другим разрушу все ваши храмы, если ты не выйдешь и не встретишься со мной лицом к лицу и признаешь поражение, которое неизбежно ждет тебя!
Последовавшее молчание было долгим, но Харран уже ничего не замечал. Что случилось с моей госпожой? Она же всегда была другой - спокойной, а не задиристой. И для чего я вызвал ее, в конце концов? Воевать с Рэнке и Бейсибом? Ой ли? А может, для чего-то еще? Для Любви? Я...
Он не осмелился продолжить. Однако, если все сказанное ею правда, он сам постепенно становится богом. Эта мысль на мгновение наполнила Харрана безумным торжеством. Если он сумеет отговорить Сивени от этой глупости и вместе с ней во второй раз сотворит колдовство, это будет навечно. Одна мысль о вечности, Проведенной вместе с этой ослепительной красотой, этой дикой, смелой силой...
