Я полюбила тебя. Остальное не имеет значения, как не имело прежде. Если я любила тебя, будучи смертной, - как я могу перестать любить тебя, став богиней?
- Ты все еще безумна! - в отчаянии воскликнул Харран.
- Возможно, я кажусь такой тем, - согласилась Мрига, - кто не знает правды. Но ты-то ее знаешь.
- Мрига! Сжалься, выслушай меня! Я пользовался твоим недостатком, и неоднократно! Я использовал богиню...
Она очень медленно протянула руку и прикоснулась к его лицу.
- Что касается дела, - молвила она, - только мне судить о результатах. Одна я имею на это право. Если ты и согрешил.., ты уже заплатил. Расплата всегда в настоящем, не так ли? Поверишь ли ты в то, что провел пять лет, расплачиваясь за грехи этих лет?
Или же отнесешь это к безумству новой богини?
- Время... - прошептал Харран.
- У него есть внутренняя и внешняя стороны. Внешняя - когда любишь. Остальное внутри. Больше ни о чем не спрашивай, - она посмотрела на бледнеющее небо. - Лучше помоги мне с бедняжкой Сивени.
Вдвоем они усадили богиню. Состояние ее было плачевным;
Мрига, словно извиняясь, погладила ее по голове.
- Она сделала тебе больно, - оправдывалась она. - Не будь я уже безумной, я сошла бы с ума.
Спустя короткое время богиня пришла в себя, открыла серые глаза и посмотрела на Харрана и Мригу с пронизанным болью восхищением. Один свирепый глаз заплыл от синяка, на голове вскочила шишка - там, где Мрига познакомила ее с булыжником мостовой.
- Недостатки плоти, - произнесла она. - Не думаю, что мне хочется обладать ею, - она посмотрела на Мригу, которая постаралась придать лицу безмятежное выражение. - Даже мой отец так не обращался со мной. Полагаю, мы с тобой подружимся.
- И даже больше того, - ответила Мрига спокойно.
Харран поймал себя на мысли, что вспоминает то, на что никогда не обращал внимания.., любовь Мриги к острым предметам, ее ловкие руки.., серые глаза. Эти глаза встретились с его взглядом, и Мрига кивнула.
- Часть своих качеств она передала мне, - поведала девушка. - Но я сохранила их для нее. Она получит их обратно.., и даст мне кое-какие другие. Мы с ней поладим.
Все трое поднялись, помогая друг другу.
- Харран... - позвала Сивени.
Он посмотрел на усталое побитое сияние и впервые по-настоящему разглядел ее. Сивени не могла извиняться; это было не свойственно ей. Она просто стояла, словно прекрасная девчонка-сорванец, задира, оправдывающаяся за еще один скандал.
- Все в порядке, - сказал он. - Идите домой.
Она улыбнулась. Улыбка вышла почти такой же прекрасной, как улыбка Мриги.
- Еще успеем, - ответила Мрига. - Есть одно место, куда боги отправляются, когда им нужно отдохнуть. И мы уйдем туда, когда решим последнюю проблему.
Склонившись, она прижалась головой к горящему месту, где еще несколько часов назад была рука Харрана.., потом медленно прикоснулась губами к его губам.
Время словно остановилось, и Харран заметил, что у Мриги отсутствует левая рука.
Когда видение развеялось, их уже не было. Харран стоял один в пробуждающемся рассвете на Дороге Храмов, глядя на две искореженные двери, лежащие посреди мостовой. И думал о том, не появится ли через несколько лет в Санктуарии небольшой храм.., воздвигнутый в дополнение к пантеону богов Илсига в честь безумной богини, богини искалеченной и хромой, любящей ножи и обладающей сумасшедшей мудростью, начинающейся и заканчивающейся любовью. Богини, у которой пока лишь два почитателя: ее единственный жрец и собака...
Харран стоял в раздумье - и вдруг вздрогнул от прикосновения. Его левая рука - рука, которой у него еще секунду назад не было, а теперь вдруг появилась - женская рука! - помимо его воли поднялась и прикоснулась к лицу.
Расплата в настоящем...
Харран едва кивнул в сторону Ильса, потом с невольным уважением в сторону храма Саванкалы - и побрел домой.
***
Где-то в другом месте в этот предрассветный час тихий резкий крик привлек внимание облаченной в черное женщины в комнате, заваленной беспорядочной кучей драгоценностей и безделушек. Лениво подойдя к окну, Ишад с легкой улыбкой глянула на серебристого ворона, сидевшего на подоконнике и смотревшего на нее серыми глазами.., молча поняв послание, она протянула руку, подставила ее ворону и отправилась искать ему корм...
ЧАС ВЕДЬМ
К. Дж. ЧЕРРИ
Отделанное ценными породами дерева и речной галькой, увешанное парчовыми шторами, помещение представляло собой зал с винтовой лестницей. Огонь плясал в выложенном мрамором камине и на двадцати белых восковых свечах, отражаясь от золотых кубков и серебряных блюд на длинном обеденном столе в центре зала. На одном его конце, словно королева, восседала Мория, недоверчиво оглядывая все это великолепие, равно как и брата, сидящего на противоположном конце стола. Какое издевательство над вором: ей постоянно хотелось схватить эти блюда и кубки и бежать; но бежать было некуда, блюда принадлежали ей, дом, очень дорогой, - тоже, и это обстоятельство паническим ужасом наполняло ее сердце. Лицо брата в отблесках свечей было иллюзией другого рода: временами знакомое, но вдруг, стоило ему слегка повернуть голову и немилосердный свет открывал шрамы, - чужое. Мория ощущала прилив паники в такие моменты, видя, как то, что она когда-то любила, теперь преследует ее, словно ночной кошмар.
Она готова была с криком бежать отсюда голой.
- Госпожа...
Слуга налил ей в кубок вина цвета янтаря и ухмыльнулся, приоткрыв рот, в котором недоставало зубов: это развеяло еще одну иллюзию, ибо платье слуги было из парчи и тончайшего шелка (хотя и не первой свежести), волосы безупречно подстрижены и уложены - но выбитые зубы, сломанный нос и говор Подветренной портили картину. В доме прислуживали воры и нищие. Они были чистые, без блох и вшей - на этом Мория настояла, но в остальном не изменились. Хорошо хоть, пока выполняли свои обязанности и не крали. Об этом позаботилась Хозяйка.
С лестницы донесся крик - восклицание на сленге трущоб.
Мор-ам, вскочив, ответил, а у Мории сжалось сердце от еще одного свидетельства распада.
- Вон, - сказала она слуге. И когда тот замешкался, повторила:
- Вон, остолоп!
Сложив на поднос тарелки, слуга поспешно удалился, а Морам, взяв кубок, сел на место. Его рука затряслась. Тик откликнулся в уголке обожженного рта, кубок задрожал, и вино расплескалось. Глотнув, Мор-ам насупился, тик уменьшился до небольшого подергивания.
- Учить бесполезно, - сказал он жалобно, словно ребенок.
С улицы за домом наблюдал нищий. Он всегда был там, одетый в лохмотья, поэтому Мор-аму из ночи в ночь снятся дурные сны, и он просыпается с криком.
- Учить бесполезно, - пробормотал он снова, наливая себе еще вина, держа бутылку рукой, покрытой шрамами от ножей, и стуча горлышком по краю кубка.
- Не надо.
- Что не надо?
Поставив бутылку, Мор-ам поднял кубок, оставив на поверхности стола янтарные бусинки, и вновь пролил вино, поднося кубок ко рту.
- Сегодня я выходила на улицу, - Мория предприняла отчаянную попытку разговором заполнить тишину долгих часов заточения в доме. - Купила ветчины, немного фиников - Шия говорит, что, если приготовить их с медом, получится вкусно.
- Огромный дом, а вместо повара однорукая воровка...
- Шия была поваром...
- Если бы она вела себя прилично, сохранила бы правую пуку. Где Она отыскала эту свинью?
- Тише! - Мория вздрогнула и бросила взгляд в сторону лестницы. Они подслушивают, она знала, они
