Воспоминание о тихом смехе и голосе Ишад, мягко издевающейся над человеком, не знающим своего сердца, вернуло Харрана на землю. Порыв, импульсивность - вот что привело его сюда этой ночью, как в свое время привело к пасынкам. Слепой порыв.
Хотя тело Харрана болью кричало от перевоплощения человека в бога, рассудок его начал осознавать происходящее более отчетливо. Сивени норовистая, быстрая, как молния, смогла воспринять и его горечь более полно, чем другие боги. Здесь, в мире смертных, где время было всем, явно проступили жестокость и ярость богини. Здесь у нее не будет ни мудрости, ни любви к Харрану.
Но в ином месте...
Сивени - богиня-девственница. В ином месте тоже не получится.
- Выходи! - крик богини нарушил молчание Саванкалы. - Трусливый бог, выходи на поединок со мной, или я разнесу вдребезги твой храм и перебью всех ранкан в городе! Неужели тебе все равно и твои приверженцы ничего для тебя не значат?
- Я слышу твой вызов, - последовал ответ Саванкалы. - Неужели ты не понимаешь, что я не могу удовлетворить его?
Судьбой определено, что все конфликты между нами решаются смертными, а не богами. Ты что, совсем не боишься судьбы - Власти Многих Имен, парящей во тьме над обителью всех богов - Ранканских, Илсигских, Бейсибских? Ты бросаешь вызов этой власти?
- Да!
- Печально. Ты - богиня, считающаяся мудрой, и должна знать, что не можешь...
- Мудрая?! Куда привела меня эта мудрость!
- Да, - сухо заметил Саванкала, - это я вижу...
Харрана охватило жуткое спокойствие, прозрение, не ведающее страха. Он понял, что в ближайшее время ему придется пожертвовать этим прозрением. Но пока Саванкала и Сивени в точности походили на двух торговок, ругающихся на базаре, и жрец чувствовал, что Саванкала тянет время, чтобы он, Харран, сделал что-нибудь. Намек был достаточно прозрачен - 'Конфликты между нами решаются смертными, а не богами...'
Рука жреца, вернее, ее потеря, преподала ему хороший урок.
Никакая ненависть не стоит боли, даже от пореза пальца. И уж, конечно, никакая ненависть не стоит смерти. Ни его ненависть... ни ненависть Сивени.
- Тогда прячься в свою дыру, дряхлый божок, - ядовито промолвила Сивени. - Мало чести в такой победе, но ради победы я поступлюсь честью. Сначала твой храм. Потом твои драгоценные людишки.
Она подняла копье, и его конец ощетинился молниями.
- Нет, - произнес кто-то у нее за спиной.
Обернувшись, Сивени в изумлении уставилась на Харрана.
Тот постарался выдержать ее взгляд, не меньше богини пораженный тем, что заговорил и эти яростные глаза не стерли его с лица земли на месте. 'Почему?' - подумал жрец и тут же понял ответ, отказываясь принять его. Чем меньше божественности он захватит с собой - в смерть ли, в жизнь ли, - тем лучше.
- Богиня, - сказал Харран, - вы - моя госпожа, но заявляю, что, если вы пойдете против народа Санктуария, я остановлю вас.
Сивени бросилась на него.
- Чем? - разъяренно крикнула она и ударила копьем.
Харран понятия не имел, что делать. Первый удар он отразил поднятой культей, и молнии с треском ударили в камни мостовой рядом. Но тут же последовал второй удар, третий, потом еще и еще - целый поток, мгновенно пробивший слабую защиту жреца.
И наконец, последний, повергнувший его наземь, - настолько сильный, что Харран решил, будто он умер. Жаль, подумал опаленный и ослепленный жрец, что так и не удалось ему увидеть, как Сивени владеет мечом. Сознание покинуло его.
Где-то в Санктуарии завыла собака.
Оборванный комок, притаившийся в тени позади человека, с пронзительным криком бросился на богиню.
Удар грома, пророкотавший на улице, окончательно пробудил Харрана. Шум стоял адский, способный разбудить даже мертвого, каковым он себя и полагал: раскалывающиеся камни, трескучие молнии, гневные крики и хриплый голос, который он сразу узнал.
Еще до того, как открыть глаза, Харран понял, кто следил за ним от казармы пасынков и чей темный силуэт ускользнул от него, когда он обводил кругом храм Сивени, попав в область действия заклятья.
Оторвавшись от камней мостовой, Харран увидел картину, которая всякий раз с той поры заставляла его при воспоминании отворачиваться от товарищей и покидать помещение.
Богиня в сверкающем одеянии в грязи посреди улицы; четыре руки, бьющиеся за то, чтобы овладеть копьем. Едва Харран поднял глаза, как гибкое тело, сражавшееся с Сивени, выхватило древко из ее рук и с грохотом швырнуло его на мостовую Дороги Храмов, по которой оно и покатилось, время от времени сверкая случайной молнией. А Мрига вновь бросилась на Сивени все те же тощие руки и ноги - хотя добавилось кое-что еще: изящество движений. Смысл! - с потрясением и очарованностью подумал Харран. Она знает, что делает! Он улыбнулся.., увидев еще одну сторону колдовства, о которой мог бы догадаться, если б был творцом, а не просто компетентным исполнителем. Колдовство безошибочно возвращало все утраченное.., в том числе утерянный разум.
Богиня и смертная девушка катались по земле, и мало разницы было между ними. Обе они сияли, светились яростью и божественностью. Возможно, у богини было больше опыта в бою, но Мрига имела преимущество в силе не столько божественной, сколько безумной. Наверное, проведенная без разума жизнь имеет свои преимущества. Божественность Мриги не была омрачена мыслями о богах и смертных, не являющихся богами. Она просто приняла всю выпавшую на ее долю силу и, не задумываясь, использовала ее. И использовала умело, повергнув Сивени наземь.
В борьбе они повернулись так, что Мрига случайно увидела обращенный на нее взгляд Харрана. Выражение ее глаз поразило жреца сильнее молнии, и боль от него он не променял бы на все золото мира. Мрига увидела его. Четырьмя быстрыми, ловкими движениями она сорвала сверкающий шлем с головы Сивени, отшвырнула его прочь, схватив богиню за длинные черные волосы, и с силой ударила ее головой о мостовую. Та обмякла.
Ему никогда не требовалось показывать Мриге что-либо больше одного раза...
На улице стало благословенно тихо. Харран сел на камни - все, на что у него хватило сил, - пережитая ночь давала знать о себе. Она была такой длинной, эта ночь. К нему приковыляла Мрига, по-прежнему неуклюжая, но даже неуклюжесть ее теперь наполнилась изяществом. Харрану захотелось спрятать лицо. Но в нем еще оставалось достаточно от бога, чтобы не сделать этого.
- Харран, - произнесла Мрига мягким хрипловатым голосом, который до того он слышал издающим лишь нечленораздельное бормотание.
И все же он был еще достаточно смертным, чтобы не найти, что сказать.
- Я хочу остаться такой, - проговорила она. - Мне придется вернуться в храм до рассвета, чтобы превращение закрепилось.
- Но.., но оно ведь временное...
- Полагаю, да - для простого смертного. Но я-то не простая смертная. Думаю, оно сработает, - Мрига улыбнулась с веселой строгостью, и у Харрана заныло сердце, ибо именно этого он ожидал, мечтал, хотел от Сивени. Конечно, если ты одобряешь.
- Одобряю?! - Харран пристально посмотрел на нее, точнее, на Нее, теперь в этом не оставалось сомнений. С каждым мгновением Мрига становилась все божественнее, и от взгляда на девушку у него заболели глаза, тогда как с Сивени это было лишь в самом начале. - Во имя всех святых, зачем тебе нужно мое одобрение?!
С печальной радостью Мрига взглянула на него.
- Ты моя любовь, - сказала она, - мой добрый повелитель.
- Добрый... - Харран готов был ответить язвительным замечанием, но сила ее присутствия сделала такой ответ невозможным, - я использовал тебя...
- Ты кормил меня, - возразила Мрига, - заботился обо мне.
