Сразу вслед за этим в моем кармане зазвонил телефон. Я достал его и произнес:
- Да?
- Это я, - последовал лаконичный ответ. - Во флаере.
- Хорошо, иду...
Я встал со скамьи и направился к площадке. Разглядеть, кто находился в кабине, было невозможно из- за того, что все окна были затемнены. Однако страха я не испытывал - только волнение. Если бы меня хотели схватить, то схватили бы раньше, задействовав в этой операции куда большие силы, чем двое бойцов, могущих разместиться в этом флайере.
На самый крайний случай я располагал одним средством защиты - правда, понятия не имел, как оно работает. В браслет моих наручных часов было вмонтировано некое загадочное устройство, подобного которому не было больше ни у кого - ни у Анн-Мари, ни у Рашели, ни у ребят из ее команды. Меня предупредили, что к его помощи следует прибегать лишь в самых безвыходных ситуациях. Также мне сообщили несколько скупых фактов о его действии: а) оно сработает от определенного набора ключевых слов, произнесенных моим голосом, или от нервного спазма - характерного признака воздействия парализующего луча; б) оно защитит меня; в) оно защитит другого человека, которого я буду крепко держать за руку или любой другой обнаженный участок тела - защита распространится на него благодаря биотокам; г) в радиусе нескольких десятков метров произойдут значительные разрушения, которые, однако, не затронут меня и того (или тех), кто вместе со мной будет находиться под защитой данного устройства.
Словом, вещица серьезная. Дома я прятал часы от греха подальше в сейф, но, направляясь куда-либо, всегда надевал их - такова была инструкция командования. Если при этом со мной была Рашель или Анн- Мари, я старался постоянно держать их за руку - а вдруг кто-нибудь, то ли случайно, то ли намеренно, выстрелит в меня из парализатора? Находясь с этими чудо-часиками на людях, я чувствовал себя ходячей бомбой. Ощущение было не из приятных, однако с этим приходилось мириться. Как я уже говорил, помимо руководства группой ребят у меня было еще одно задание, куда более важное и очень секретное. Другие здешние агенты, посвященные в суть дела, были психокодированы и не могли ничего выдать на допросе. Ну а мне никак нельзя было попадать в плен.
Я подошел к флаеру с правой стороны, отворил дверцу и, убедившись, что пассажирское кресло свободно, проскользнул внутрь. Сидевший на водительском месте рыжий альв повернул ко мне свою мохнатую морду и произнес:
- Ну, здравствуй, Стефан.
- Здравствуй, Григорий, - ответил я. - За тобой никто не следил? Во флаере нет 'жучков'?
- Не беспокойся, слежки нет. Я принял все меры предосторожности.
Несколько секунд мы разглядывали друг друга. Вообще-то для меня, как и для большинства современных людей, все альвы были на одно лицо и различались только размерами и окрасом шерсти, однако данный конкретный альв являлся исключением - я узнал бы его при любых обстоятельствах. Семь лет назад судьба свела меня с Григорием Шелестовым, это был первый альв, которого я видел живьем, альв особенный, неповторимый - альв, который любил людей. Он родился в конце XXVI века, когда наши расы жили в мире и дружбе между собой, но в результате аварии корабля он, вместе с Лайфом Сигурдсоном и Мелиссой Гарибальди, провел почти тысячу лет в гиперпространстве и попал в наше неспокойное время, которое профессор Агаттияр назвал эпохой жестоких и озлобленных подростков.
Шелестов никак не мог смириться с тем фактом, что люди и альвы сейчас находятся по разные стороны баррикад, он был чужд как нам, так и своим соплеменникам. Семь лет назад, когда он улетел на старенькой яхте Сигурдсона, я не рассчитывал больше встретиться с ним. Я был уверен, что Шелестов недолго проживет, вернувшись к своему народу, но оказалось, что я ошибался. Он не только выжил, но и занялся активной общественной деятельностью, а его партия 'Новый путь' с каждым годом приобретала все большее влияние на политической арене Альвии. Последние месяцы он почти все свое время проводил на Новороссии, поскольку именно ему, как лучшему специалисту по человеческой расе, правительство Альвийской Федерации поручило координировать материально-техническое обеспечение и социальное обустройство прибывающих на планету переселенцев с Эсперансы, Земли Вершинина и Аррана. Наши агенты, следуя указаниям руководства, неоднократно пытались вступить с ним в контакт, однако Шелестов, хоть и не сдавал их своим соплеменникам, наотрез отказывался от любого сотрудничества.
- А знаешь, - наконец произнес он, - я ожидал, что рано или поздно ко мне пришлют либо тебя, либо Лайфа. Хотя думал, что, скорее, это будет Лайф.
- Командование сочло меня более подходящей кандидатурой. С Лайфом тебя связывает дружба, а со мной... ну, вроде как деловые отношения.
Альв понимающе кивнул:
- Да, это верно. Он чувствовал бы себя неловко, угрожая мне разоблачением.
- О чем ты говоришь? - удивился я.
- О моем поведении в лагере военнопленных. А также о том, как я помешал безумцу Ахмаду похитить секрет сжимающего излучателя. Я прекрасно понимаю, что у вас есть компрометирующие меня материалы, однако не собираюсь поддаваться на шантаж и становиться предателем. Можете передать всю информацию моему правительству, можете погубить меня, но никакой пользы вам это не принесет.
Я покачал головой:
- Когда мне поручали встретиться с тобой, ни о каком шантаже речи не шло. Это правда, Григорий.
Шелестов пристально посмотрел мне в глаза:
- Похоже, ты не лжешь, - резюмировал он. - У тебя искренний взгляд, в нем я не чувствую лукавства. Я рад нашей встрече, друг-Стефан. Впрочем, не буду скрывать: гораздо охотнее я встретился бы с Лайфом. Кстати, как он поживает?
- Неплохо. Совсем неплохо. Служит во флоте, недавно получил чин лейтенанта-командора, это соответствует вашему званию флот-майора, и теперь командует кораблем.
- Они с Мелиссой поженились?
- Увы, нет. Мелисса отказалась от его предложения. Для нее он просто друг.
- Жаль, очень жаль... Передавай ему от меня привет.
- Постараюсь передать, но ничего не обещаю. Если командование решит, что Лайф не должен знать о нашей встрече, то я буду молчать. Насколько мне известно, он регулярно запрашивает нашу разведку, нет ли о тебе сведений, но ему всякий раз отвечают отрицательно. Он считает, что ты живешь отшельником на какой-нибудь необитаемой планете или просто странствуешь по космосу на 'Валькирии'. Я тоже так думал до последнего времени и был очень удивлен, когда узнал о твоем нынешнем положении.
- Порой, оглядываясь назад, я и сам удивляюсь, - признался альв. - Первые несколько месяцев я действительно жил отшельником, но в конце концов меня так одолела тоска, что я решил вернуться к своим, а там будь что будет. Я был готов к тому, что подвергнусь обструкции, я понимал, что меня будут считать предателем... Но оказалось, что обо мне никто ничего не знает. Все мои соплеменники, с которыми я находился в лагере Тихо, погибли. Ты ведь слышал об этом?
- Да, слышал. Транспорт, доставлявший их на родину, прибыл в систему Бетельгейзе в самый неудачный момент, как раз во время атаки габбаров, и был уничтожен. Погибли и альвы - военнопленные, и люди - члены команды корабля.
- Если бы не великодушие Лайфа, в их числе был бы и я, - добавил Шелестов. - А так я остался в живых, притом с незапятнанной репутацией. Я не стал повторять своих прежних ошибок и уже не пытался втолковать нынешним альвам, что своим статусом космической цивилизации мы целиком и полностью обязаны людям. Я избрал другую тактику и отстаивал чисто прагматическую точку зрения, что война с человечеством изначально была большой глупостью. Она не принесла нашему народу ни малейшей выгоды, а ее плодами воспользовались главным образом габбары и отчасти пятидесятники. Это правда, чистая правда, но современные альвы боялись посмотреть ей в глаза, не хотели признать, что их прадеды совершили непростительную ошибку, ввязавшись в эту проклятую войну. То, что произошло семь лет назад, и то, что продолжается сейчас, заставило многих прозреть и согласиться со мной. Таких альвов становится все больше и больше, они по-прежнему не любят людей, однако не исключают возможности диалога между нашими расами. Еще лет пять или десять - и мы сможем начать переговоры о мире.
