– Точно?
– Да точно, точно, – опередила консула Элис. – Если хотите, можем предъявить наши удостоверения служащих Эриданской Астроэкспедиции. Правда, мое уже недействительное – теперь я мичман ВКС Ютланда, штатный пилот корвета «Орион».
Для консула это было неожиданностью:
– В самом деле, мисс?
– Представьте себе!
– И вы находитесь с капитаном Шнайдером по доброй воле?
– Совершенно верно.
– Тогда, может, вы участвовали и в угоне фрегата «Марианна»?
– Может быть, – с вызовом ответила Элис. Инспектор заметил:
– Данный фрегат нас не интересует. Этот вопрос давно исчерпан. Давайте не отклоняться от темы разговора. Значит, мисс Тернер, вы отрицаете утверждение ваших родителей, что вас удерживают силой?
– Родителей? – вскинулась Элис. – Так это они?!
– Мы получили от них официальное заявление, – объяснил консул. – И на этом основании обратились к вавилонским властям.
Элис готова была разразиться ругательствами, но усилием воли сдержала себя.
– Прежде всего, господин консул, – произнесла она холодно, – я уже совершеннолетня и больше не нуждаюсь в родительской опеке. А во-вторых, забота обо мне не входит в обязанности вашего посольства. По законам Октавии, с момента поступления на службу в вооруженные силы иностранного государства я автоматически лишилась эриданского гражданства.
– Так, – сказал инспектор Хашеми. – С мисс Тернер, похоже, все ясно. А как насчет вас, мисс Каминская? – обратился он к Лине. – Вы тоже не являетесь гражданкой Октавии?
Лина улыбнулась ему – невинно и наивно, как могла улыбаться только она.
– Честно говоря, инспектор, я не знаю. На корабле я была медсестрой. Я не совсем уверена, что это военная служба. Хотя, может, ошибаюсь. А сейчас я секретарь капитана Шнайдера. – Опять улыбка. – И его невеста. Он не принуждал меня быть с ним, я сама этого хочу. – Она перевела взгляд на консула и уже не улыбалась. – А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю.
– Вы правы, мисс, – подтвердил инспектор. – Посольство Октавии предоставило нам только заявление от родителей мисс Тернер, в котором говорится как о их дочери, так и о вас. Лично мне это кажется несколько странным.
Элис пожала плечами:
– Ничего странного. У Лины… то есть у мисс Каминской, нормальные родители. – Она на секунду задумалась, потом испытующе посмотрела на Лину: – Только что ты сказала: «А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю». Именно «знаю», а не «уверена». По-моему, ты что-то от нас утаиваешь.
Лина потупилась.
– Я просто… не хотела расстраивать вас. Во вчерашнем письме папа рассказал, что к нему на работу приходили полицейские. Они хотели, чтобы он и мама написали заявление, будто Саша держит нас с тобой в заложниках. Они очень настаивали, но папа послал их к черту.
Элис одними губами произнесла: «Вот дурочка!»
Я же плотно сжал губы, чтобы не сказать этого вслух.
А инспектор попросил:
– Мисс, вы не могли бы продемонстрировать нам этот фрагмент письма? Оно текстовое, звуковое, видео?
– Видео.
– Будьте так любезны, мисс.
Лина вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, она вышла из гостиной в библиотеку, а менее чем через минуту вернулась, включила видеофон и прокрутила ту часть записи, где ее отец говорил о визите полицейских. Он сообщил то же, о чем рассказала Лина, только более подробно, и полицейские на самом деле оказались не обычными полицейскими, а сотрудниками Национального Бюро Расследований, и он послал их не к черту, а в задницу.
– Так, – снова сказал инспектор. – Господин консул, раз вы занимаетесь этим делом, то должны были видеть фотографии отца мисс Каминской. Вы подтверждаете, что на экране был он?
– Пожалуй, я воздержусь, – дипломатично ответил консул. Инспектор осуждающе покачал головой:
– Что ж, ясно. Действительно все ясно. Опять вы пытаетесь втянуть нас в свои политические игрища… Капитан Шнайдер, извините за это недоразумение. Я с самого начала подозревал, что тут дело нечисто. Сейчас я доложу обо всем комиссару, и он отменит ордер на ваш арест.
С этими словами Хашеми достал телефон, связался ее своим начальником и четко, во всех деталях, обрисовал ему ситуацию. В заключение он сказал:
– Я считаю инцидент исчерпанным, господин комиссар. Это была ложная тревога… Нет, не думаю, что у посольства будут претензии. Их представитель присутствовал при нашей беседе и мог убедиться…
В этот момент консул щелкнул пальцами и протянул руку к телефону.
– Минуточку, сэр, – произнес инспектор. – С вами хочет поговорить господин консул.
Тот взял телефон и заговорил:
– Здравствуйте, господин комиссар… Нет, я не согласен с инспектором. Как представитель посольства, я не удовлетворен его действиями… Да, я признаю, что, по всей видимости, произошло недоразумение. Однако не уверен в этом на все сто процентов. Скорее всего обе молодые леди говорят правду, но есть вероятность того, что они запуганы.
– Глупости! – заявила Элис.
Консул, не обращая на нее внимания, продолжал:
– Если допустить, что их держат насильно, то в здании банка они не смогут признать этого, опасаясь расправы. Вся здешняя охрана подчиняется ютландцам… Да, господин комиссар, я настаиваю на первоначальной договоренности. Ваши люди должны доставить всех троих – и девушек, и капитана Шнайдера – в управление. А там уже выяснится, кто есть кто.
– Это исключено, – категоричным тоном произнес лейтенант Уинтерс.
А инспектор спросил:
– Вы уже закончили, господин консул? – Не дожидаясь ответа, он забрал у него телефон. – Господин комиссар, это абсолютно бессмысленно. Я уверен, более того – я убежден, что никаких заложников здесь нет. Обе леди совершенно добровольно… Простите, сэр, но я могу воспринять ваши слова как оскорбление. Я не увиливаю от своих обязанностей, а исполняю их добросовестно. И в мои функции не входит устраивать цирковые шоу, чтобы удовлетворить уязвленное самолюбие представителей Октавии… Да, комиссар, я ваш подчиненный, но не подневольный. Я готов выполнять разумные приказы, которые соответствуют моему пониманию долга. Но если вы прикажете мне раздеться догола и пройтись по Риш- авеню, я вас кое-куда пошлю… Нет, я не грублю вам, это вы мне грубите… Я отстранен от дела? Отлично! Все равно я уже закончил расследование… Да, понимаю. Вы можете прислать сюда хоть полк с бронетранспортерами и артиллерией в придачу. Но прежде я позвоню в министерство и сообщу, что при получении ордера вы ввели судью в заблуждение, представив ему спорные и требующие доказательства факты, как уже доказанные и неопровержимые… Я не угрожаю, а лишь ставлю вас в известность о том, что намерен предпринять после нашего разговора. Всего хорошего, господин комиссар.
Хашеми нажал кнопку отбоя и положил телефон на подлокотник кресла.
Я сказал:
– Инспектор, это очень любезно с вашей стороны. Мы признательны вам за объективность и беспристрастность. Но, право же, вам не стоило ставить под удар свою карьеру. Если ваш начальник так заупрямился, мы с мисс Тернер и мисс Каминской смогли бы приехать к вам в управление… – Уинтерс собирался было запротестовать, поэтому я быстро добавил: – В сопровождении усиленной охраны, разумеется. Там бы мы быстро уладили недоразумение, и ваш комиссар был бы доволен.
Инспектор покачал головой:
– Боюсь, все не так просто, капитан. Теперь я уверен, что ордер на ваш арест – ловушка. Вас хотели
