корабли с последней группой завербованных добровольцев. Это были двадцать семь легких корветов, чья модернизация производилась в наземных ремонтных ангарах; для них было достаточно одной пары дополнительных излучателей, смонтированных на концах крыльев.
Я позволил себе неслыханную за последние месяцы роскошь покинуть пределы здания банка и посетить космодром, чтобы собственными глазами наблюдать за взлетом наших корветов. Я уже мог не опасаться терактов со стороны наших противников – ведь они покушались не на меня лично, как на Александра Шнайдера; они стремились воспрепятствовать нашей работе по укреплению обороноспособности Ютланда. Но теперь все осталось позади, и я снова превратился просто в капитана космического корабля. Тем не менее, чтобы удержать тяньгонских агентов и наемных боевиков фармацевтического консорциума от соблазна банальной мести, лейтенант Уинтерс приставил ко мне в качестве свиты всех имевшихся в наличии космических пехотинцев; а вдобавок нас сопровождало еще три десятка отборных полицейских, которых выделил для этой цели новый комиссар городской полиции Мустафа Хашеми. Зрелище, скажу вам, было незабываемое.
Еще более многочисленный полицейский эскорт, с привлечением агентов госбезопасности, сопровождал нас на следующий день в аэропорт, откуда вся наша группа вылетела чартерным рейсом на орбитальную станцию, где стоял в доке корвет «Орион». Вавилонские власти, стремясь не допустить в последний момент никаких инцидентов, расчистили для челнока просторный «коридор», а с нашим прибытием на станцию обеспечили нам быструю и беспрепятственную посадку на корабль.
Буквально в последнюю минуту решил полететь с нами и адмирал Фаулер.
– Не знаю, в какой мере я буду вам полезен, – сказал он мне. – Ведь я уже давно из военного превратился в администратора. Но я не могу оставаться в стороне, когда вашей планете угрожает опасность. Иначе потеряю всякое уважение к себе. Да и внукам, когда они подрастут, как я объясню, что годами набивал карманы ютландскими деньгами, а потом, едва почуяв опасность, спрятался в кусты.
Однако тех же внуков и свою дочь Фаулер оставил на Вавилоне, в полной безопасности. Я понимал его. Я бы и сам так поступил, будь у меня дети и внуки. Я даже подумывал, к какой бы хитрости прибегнуть, чтобы отправить Лину к родителям на Октавию (об Элис речь не шла, она бы не поддалась ни на какую хитрость), но так ничего и не придумал. А когда я заговорил об этом прямо, без обиняков, Лина оскорбилась и заявила, что ни за что со мной не расстанется. Она даже пригрозила расценить мои слова так, что я разлюбил ее.
…Только оказавшись на борту «Ориона», я в полной мере осознал, как мне не хватало космоса. Усталость и напряжение последних девятнадцати недель мигом покинули меня, я почувствовал прилив сил и энергии. Меня так и подмывало немедленно броситься на мостик и заняться предстартовой подготовкой; но прежде, как капитан, я должен был совершить обход корабля и убедиться, что на борту все в порядке – экипаж к полету готов, а пассажиры надлежащим образом размещены по каютам.
И тут я, пожалуй, схитрил. Я немного затянул обход корабля с таким расчетом, чтобы не начинать командование с рутинной процедуры отшвартовки из дока и следования по инструкциям диспетчера в свободный для старта сектор околопланетного пространства. Этим, по моему поручению, занимался старпом Купер, а я заявился в рубку как раз в тот момент, когда со всеми предварительными маневрами было покончено и «Орион» был готов к погружению в вакуум.
При моем появлении дежурный боцман традиционно провозгласил:
– Капитан на мостике!
Лейтенант-командор Купер взял под козырек:
– Старший помощник вахту сдал.
– Капитан вахту принял, – ответил я и смерил взглядом троицу пилотов из Первой группы: штурмана Дэвис, навигатора Прайс и оператора погружения Тернер, мою Элис…
Дэвис доложила о полной готовности всех бортовых систем. Лейтенант Уинтерс, снова приступивший к обязанностям офицера связи, сообщил, что диспетчерская дает добро на погружение. И тогда я, смакуя каждое слово, отдал свою первую команду:
– Штурман, запустить привод в холостом режиме.
Черт побери, как же я соскучился по этой работе.
Глава восьмая
ПЕРЕД БУРЕЙ
– Алекс, ты знаешь, какой сегодня день? – отозвалась из соседнего шезлонга Яна.
Я лениво приподнял солнцезащитные очки и посмотрел в чистое голубое небо.
– Хороший, теплый день, – сказал я. – Третий день моего отпуска и четвертый – после возвращения с Вавилона.
День был действительно хорош. В этом полушарии Ютланда была ранняя осень, царило бабье лето – как его еще называют, бархатный сезон. В нескольких метрах от наших шезлонгов плескалось море; пляж и прибрежные воды были заполнены людьми, отовсюду звучала эриданская речь. Отдыхающие из числа коренных ютландцев потянулись ближе к тропикам, на этих широтах для них было уже прохладно, а для нас – в самый раз. Среднегодовая температура на Ютланде выше, чем на Октавии, к тому же здешнее солнце, звезда Аруна, гораздо желтее нашей Эпсилон, и летом ее лучи содержат непривычно много для эриданцев ультрафиолета. Зато сейчас мы могли спокойно нежиться на солнышке, не боясь обжечь свою чувствительную кожу.
– Нет, Алекс, я спрашиваю, какое число, – уточнила Яна.
– Ну, восемнадцатое января, – ответил я. Как и на других населенных планетах, на Ютланде пользовались земным календарем, хотя это приводило к некоторым неудобствам из-за несовпадения естественных годичных циклов. – Сегодня мне исполнилось двадцать четыре года, четыре месяца и шестнадцать дней.
– Тоже знаменательная дата, – согласилась сестра. – Но ты кое-что упустил. Сегодня ровно год, как мы попали на Ютланд.
– Целый год! – удивленно произнес я. А потом поправился: – Один только год. А сколько всего случилось!
– И изменилось, – добавила Яна.
Между тем из воды вышел Павлов, а вместе с ним – Элис и Лина. Девочки подбежали к нам и, смеясь, принялись обтираться полотенцами. А Павлов как был мокрый, так и плюхнулся на широкий шезлонг рядом с женой.
– Ты медведь неуклюжий, кэп! – пожурила его Яна, подвинувшись немного к краю. Во внеслужебное время все мы по-прежнему называли его кэпом, теперь это стало вроде семейного прозвища. – Чуть плечо не отдавил.
– Тоже мне, неженка нашлась, – с ласковой насмешкой произнес Павлов. – Можно подумать… Ах, ребята, вы просто молодцы, что вытащили меня сюда! За эти месяцы я совсем забыл, как это здорово – расслабиться и отдохнуть. Спасибо вам.
Да, благодарность была нелишней. Вчера вечером мы потратили битый час, чтобы уговорить Павлова, который по семь дней в неделю проводил то в штабе, то в космосе, взять себе выходной. Отцу это не удавалось: по словам Яны, он несколько раз в приказном порядке отправлял Павлова в краткосрочный отпуск, но тот всегда находил массу дел, требующих безотлагательного решения, и убеждал его, что с отпуском нужно повременить. И так они постоянно временили – из недели в неделю, из месяца в месяц…
Обтершись досуха, девушки присоединились ко мне в шезлонге – Элис справа, Лина слева. На обычных ютландских пляжах такая картина была вполне заурядной и не привлекала к себе внимания. Но здесь отдыхали в основном эриданцы, притом недавно прибывшие, для которых подобное зрелище было в диковинку. То и дело я ощущал на себе их заинтригованные взгляды, хотя из деликатности они старались не пялиться в открытую, а посматривали исподтишка.
Мимо нас прошла группа молодых мужчин и женщин, одетых в купальные костюмы, однако держались все с явно офицерской выправкой. Узнав Павлова, они поприветствовали его почтительными кивками, а один парень, самый младший в компании, от неожиданности даже козырнул, хотя был только в плавках. Меня тоже узнали и тоже поприветствовали, но в их кивках я ощутил какую-то двусмысленность – то ли они
