В лаборатории Маргариты мы не могли разойтись, вдвоем там нельзя было находиться. Более того, мы не могли забраться в одну из наших кают для совместных занятий. Всей территорией, отведенной на корабле каждому члену экипажа, была узкая койка, отделенная перегородками. Мы могли, конечно, поместиться на одной койке, но о каких научных исследованиях может идти речь в такой обстановке? Хотя я часто задумывался о том, что не возражал бы, если б Маргарита пристроилась рядом со мной на одной койке. И мы, конечно, занимаемся чисто научной деятельностью.
Однако Маргарита не проявляла ко мне никакого романтического интереса. Куда больший интерес она проявляла к смотровой площадке на носу гондолы, где располагалась наспех оборудованная лаборатория. Там мы занимались сбором и анализом облачных проб.
- В облаках присутствуют водяные пары! - радостно воскликнула Маргарита после долгого и утомительного дня проверок и перепроверок результатов спектральных анализов.
- Тридцать к миллиону,- проворчал я. - Это процентное соотношение, по сути, равно нулю.
- Нет, нет, ты не понимаешь,- заявила она.- Вода означает жизнь! Где существует вода, там есть и жизнь.
Она в самом деле обрадовалась этому открытию. Я подыгрывал ей, изображая планетолога, но для Маргариты поиск жизни на Венере мог сравниться разве что со страстью Микеланджело, пытающегося высечь шедевр из мраморной глыбы.
Мы сидели, скрестив ноги, на металлической решетке в носовой секции гондолы, потому что места для стульев и кресел не оставалось, а о диванах никто не позаботился. Из иллюминаторов открывался все тот же умопомрачительный вид на летящие навстречу облака. В общем, они могли и не быть прозрачными - достаточно было обклеить его изнутри желто-серыми обоями, и результат оказался бы тем же самым. Два массивных спектрометра стояли с одной стороны, и еще несколько компьютеров с экранчиками размером в ладонь располагались вокруг. Еще целую полку занимал всякий научный инвентарь: оборудование, приборы, инструменты. Некоторые серого невзрачного цвета, типа того, что приносила мне Маргарита, другие черного цвета - и все они гудели, как пчелиный рой, у меня за спиной.
- Присутствие воды вовсе не обязательно означает присутствие жизни,- заметил я.- На Луне вон сколько воды, а жизни нет и в помине.
- Люди все-таки живут на Луне,- возразила она с иронией.
- Я имею в виду лунные формы жизни. Ты же понимаешь, о чем я говорю?
- Но залежи воды на Луне замерзли. Это, собственно, не залежи, а, скорее, россыпи воды. Потому что вода на Луне - камень. А вот где есть жидкая вода, как, например, под коркой Европы, спутницы Юпитера…
- Водные испарения в этих облаках,- вмешался я, стуча пальцем в экран обзора,- ничтожны.
- Но их вполне хватит для жизни микроорганизмов. Я едва сдержал смех.
- Ты их уже обнаружила?
Ее энтузиазм не уменьшился ни на йоту.
- Пока нет. Но мы найдем!
Я только покачал головой, преклоняясь перед ее настойчивостью.
- На Марсе тоже обнаружены кристаллы льда, которые могли бы дать столько воды, что можно затопить всю планету. Однако серьезных форм жизни и там до сих пор не обнаружено.
Однако Маргарита не хотела рассуждать отвлеченно.
- По крайней мере, это указывает на вулканическую активность под коркой планеты,- заявила она.
- Возможно,- согласился я.
Повод для такого предположения был, причем достаточно простой: любые водные испарения быстро закипали в верхнем слое облаков, где интенсивное ультрафиолетовое излучение от солнечного слоя дробило водные молекулы на водород и кислород, которые тут же испарялись в космос. Значит, должен присутствовать некий постоянный источник, пополняющий запасы воды в атмосфере. То есть - эти самые мельчайшие водяные корпускулы, которые обнаружил спектрограф. В противном случае солнце уже давным-давно «высушило» бы планету. И этот источник воды скорее всего располагался где-то в недрах планеты, и корпускулы воды выносились в атмосферу вместе с вулканическими выхлопами.
На Земле вулканы постоянно производят пар, который «срывает с них крыши», то есть вершины гор. Но водные испарения, которые поднимаются при этом в атмосферу, там же и остаются. Они не вырываются в космос, поскольку земная атмосфера на большой высоте остывает и вода падает обратно в виде дождя или же снега. Вот почему на Земле есть океаны, а на Венере их нет. В верхних слоях земной атмосферы расположен как бы «капкан холода», который удерживает воду на поверхности планеты. У Венеры такого капкана нет именно из-за последствий парникового эффекта. На высоте, где земная температура падает ниже нуля, Венера прогревается почти до четырехсот градусов Цельсия, в четыре раза выше точки кипения воды. Вот потому-то в венерианской атмосфере и не может быть воды в больших объемах.
Интересно, как это соотносится с теорией Гринбаума о предстоящем сдвиге тектонических плит по всей поверхности планеты, который неотвратимо приведет к взрыву? Ведь, судя по мельчайшим следам испарений, где-то должна присутствовать вулканическая активность, выпускающая внутренний жар планеты в атмосферу.
- Надо спуститься ниже,- убежденно говорила Маргарита.- Там должны быть жизненные формы.- Она говорила это, убеждая не только меня, но и себя.- Ультрафиолетовый поглотитель не может проникнуть так глубоко.
Меня по-прежнему не оставляла мысль о вулканах.
- Мы более века смотрим на Венеру, наблюдаем ее в небесах. И до сих пор никто не заметил следов вулканической активности. Из всех космических кораблей и автоматических роботов, что удавалось вывести на орбиту и опустить на поверхность, ни один не зарегистрировал вулканического извержения.
- А чего ты ожидал? - фыркнула Маргарита.- Подумаешь, послали жалкий десяток роботов…
- Несколько десятков…
- Ну, несколько жалких десятков роботов. Причем на венерианской орбите. Совсем немногие из них достигли поверхности планеты. Мы даже не знали о том, какую опасность представляет собой поверхность Венеры.
Я вынужден был согласиться.
- И все же, если профессор Гринбаум прав и здесь не так уж много вулканической активности… Боюсь, мы садимся на бомбу.
- Может, мы еще застанем это великолепное зрелище,- сказала Маргарита.- Будет классный фейерверк?
Она так пылала энтузиазмом, что я вспомнил древнюю китайскую поговорку: будь осторожен со своими желаниями; они могут исполниться.
Фукс по-прежнему беспокоил меня. По всей видимости, он так же, как мы, блуждал где-то в облаках. Однако, помимо координат, я не имел о нем никаких сведений от МКА. По вполне понятной причине: он не давал никакой информации в эфир, не считая маяка слежения и стандартных телеметрических данных, которые показывали, что его основные системы в полном порядке. Когда я попытался получить сведения о конструкции его корабля и о его сенсорных системах, мне было отказано. «Люцифер» - его корабль, своеобразной, непонятной конструкции, построенный в глубоком мраке Пояса астероидов, оборудованный согласно своей спецификации. Фукс отчитался перед МКА по минимуму и распространяться о себе не желал.
Единственный предмет, которому я мог предаваться в эти первые дни полета (или плавания),- это создание карты сверхротации ветра. То есть вычерчивая наши воздушные заоблачные трассы. Определяя наше положение по инерционной навигационной системе корабля, я смог определить закономерности, согласно которым ветра крутились над планетой, нечто вроде синоптической карты воздушной турбулентности. Каждый раз, как нас швырял в сторону порыв ветра и я едва успевал ухватиться за поручень, а мой желудок подбирался к горлу, собирая в путь все, что в нем накопилось,- так вот, каждый раз я успокаивал себя тем, что приношу хоть какую-то пользу, собираю нужные данные. Разбиться всмятку
