Кеша заинтересовался:
– И какой результат?
– Лошадь похудела килограммов на десять. Даже бока у кобылы ввалились.
Голубев, и до того с трудом сдерживавший смех, на этот раз не удержался. Насмеявшись от души, сказал:
– С вами, ребята, не соскучишься.
Замотаев, глядя себе под ноги, огорченно изрек:
– При нынешней жизни, если скучать, можно в одночасье умом рехнуться.
– Чем вам жизнь-то плоха?
– Всем. Колхоз развалили. Придумали дурацкое АО. А что в нем хорошего?.. Настоящих денег с прошлого года не видим. Иной раз Капелька подбросит мелочевку, будто собакам – на драку или курицам – на смех.
– За какие заслуги вам платить? Вчера не работали, сегодня тоже на солнышке греетесь.
– Вчера была суббота, сегодня – воскресенье. Используем законное право на отдых. Зря мы, что ли, за новую Конституцию голосовали?..
– В Конституции еще записано и право на труд.
– А в будние дни мы трудимся.
– Где?
– Куда Капелька пошлет.
– Расплывчатый ответ. Послать ведь можно и… куда подальше.
– Не без этого, конечно. Случается, что и на… хутор бабочек ловить отсылает.
– Понятно. Оказывается, вы из кружка юных натуралистов, – иронично сказал Голубев.
Замотаев иронии не понял:
– Некогда нам ерундой заниматься. Мы с Кешей и раньше ни на политзанятия, ни на вечерние посиделки сельхозкружков не ходили. А теперь, как новая власть настала, вся эта учебная дребедень вообще прекратилась. Насчет «хутора» сказал к тому, что Капелька хамит много. На все справедливые претензии одно твердит: «Не захотели на президентских выборах поддержать того кандидата, которого надо было, вот и мотайте сопли на кулак». Даже обидно становится.
– Что тут обидного? – подзадорил Слава.
– Ну, как что… Он же, боров жирный, и при той власти, когда страной управляли те, кому надо было, колхозников за людей не считал. Дурил нашего брата, будто слепых котят.
– Тогда вы помалкивали, а сейчас распустили языки.
– Время нынче такое. Свобода!.. Кого хочешь, того и поливай. А раньше, бывало, не смей пикнуть против начальства. Сразу прогрессивки лишишься или на общем собрании полным дураком представят.
– Слышь, Гриня, а ведь Семен Максимович не на шутку трухнул, когда мы на стол ему заявления положили, – вмешался в разговор Упадышев.
Замотаев усмехнулся:
– Он же, хитрюга, сразу сообразил, что следом за нами и другие акционеры потянутся. Чтобы остановить процесс, сына своего на нас науськал. Вован неспроста в таверне деловой разговор повел.
– О чем? – быстро спросил Голубев.
– О фермерстве.
– Подробнее рассказать можете?
– Фермерство – дело тонкое, без бутылки не разберешься, – деликатно намекнул Кеша.
– У вас, ребята, старомодные принципы. Надо бы, конечно, опохмелить вас, но мне запрещено вести официальную беседу за бутылкой.
– Можно и неофициально по четушке на брата сообразить. Деньги – на кон, и я тайком сбегаю…
– Не будем торговаться. В милиции с этим делом строго, – отклонил «компромиссное» предложение Слава.
С трудом, но слово по слову он узнал, что измученные постоянным безденежьем друзья решили «окончательно и бесповоротно» отколоться от акционеров и передать свои земельные паи Богдану Куделькину в аренду. Богдан, хотя и неохотно, после долгих уговоров согласился взять землю на условиях выплаты льгот «натурой», как пенсионерам. А за работу, если они будут что-то делать, пообещал сразу расплачиваться наличными. В пятницу утром Упадышев с Замотаевым подали свои заявления Семену Максимовичу, а вечером зашли в таверну, чтобы купить по четвертинке водки и «обмыть» перспективную сделку. Тут их и перехватил Володька Гусянов. Усадив за стол, принялся угощать шампанским. А разговор начал с того, будто, мол, батя, то есть Семен Максимович, пожаловался ему, что толковые мужики Упадышев и Замотаев надумали связаться с Куделькиным, а это большая глупость. Дескать, Богдан по уши увяз в кредитах, и дураку понятно, что долго он не протянет. И куда, мол, вы тогда со своей землей подадитесь? Продать ее нельзя, обрабатывать сами не сможете, а назад, в общество, акционеры из принципа вас не примут.
– Ну и что вы порешили с Гусяновым? – спросил Голубев.
