– Пусть не придумывают. Не ездил я туда.
– В таком случае, скажите, кому передавали свой пистолет и машину полковника?
– Никому не передавал. Пистолет – ерунда, а машина столько «лимонов» стоит, что за нее я в жизнь не рассчитался бы с полковником.
Бирюков улыбнулся:
– Наконец-то прозвучал убедительный ответ.
– Я и раньше правду говорил, но вы почему-то не верите мне.
– Потому что насчет Пеликанова ни единого слова правды от вас не услышал. Чего вы с ним не поделили?
– Нечего мне делить с незнакомым человеком.
– Где покупали маску арлекина?
– Нигде не покупал. Зачем мне маскироваться…
– А для какой цели прятали в багажнике машины черные маски?
– Какие?
– Матерчатые, с прорезями для глаз.
Копалкин, сильно наморщив лоб, будто вспомнил:
– А-а-а… Те тряпки еще в апреле я взял у Вараксина, чтобы салон машины от пыли протирать, да забыл про них.
– Для этого они мало годятся.
– На безрыбье, как говорится, и рак – рыба. В общем, зря подозреваете меня в убийстве. Никого я не убивал.
– Чего ж тогда схватился за пистолет, когда омоновцы машину остановили?
– Откуда я знал, кто они есть? Теперь на любой дороге можно запросто нарваться на вооруженных бандитов, наряженных в камуфляж.
– Вчера из милиции хотели в окно выпрыгнуть тоже от бандитов?
– Побоялся, что потребуете документы, а у меня, кроме временного разрешения на управление машиной, ничего нет.
– Почему?
– Не знаю, то ли в гостинице оставил, то ли потерял.
– И полковнику об этом не сказали?
– Побоялся, что выгонит…
Судя по наивным ответам, изворотливостью ума Копалкин не блистал. Об умственной ограниченности свидетельствовали и его нелепые попытки вырваться на волю после задержания. Чтобы не тратить зря время, Бирюков решил закончить предварительный допрос. Прежде, чем отправить Копалкина в изолятор, по указанию военного прокурора Слава Голубев снял с «адъютанта» лейтенантские погоны.
– Что скажешь, Константин Георгиевич? – посмотрев на Веселкина, спросил Бирюков.
– Дубовый мужик и защищается по-дубовому, – ответил Костя. – Забыть фамилии своих приднестровских командиров может лишь очень сильно контуженный.
– Такая «забывчивость» навела меня на мысль, что в Приднестровье Копалкин служил в отделении сержанта Шерстобоева, а роту возглавлял еще не разжалованный в то время до старлея майор Пеликанов.
– Мне тоже так показалось.
В разговор вмешался военный прокурор:
– Это легко проверить. Через свое ведомство запрошу архив четырнадцатой армии и дам вам официальную справку о всех командирах Копалкина от отделения и выше. Полагаю, уже завтра ответ будет готов.
– Отлично, – сказал Бирюков и вновь обратился к Веселкину: – По-моему, в день убийства Надежницкого и Лины Ярыгиной совсем не случайно Шерстобоев отлучался в аэрофлотскую кассу. Надо основательно проверить личного телохранителя Михаила Арнольдовича.
Веселкин вздохнул:
– В аэрофлотской кассе наши оперативники уже побывали. Ни в тот, ни в последующие дни на фамилию Шерстобоева ни одного билета не продано. Придется поработать с этим телохранителем. Сегодня же дам задание оперативникам, чтобы разобрались с ним досконально.
– Мне, Антон Игнатьич, чем заняться? – спросил Голубев.
Бирюков подумал:
– Безотлагательно попроси Тимохину, чтобы сфотографировала «полковника» и его «адъютанта». С этими снимками побывай в рекламной фирме «Фортуна», затем побеседуй с соседями Вараксина. Быть может, там кто-то их опознает.
– К этим портретам добавь еще фото Шерстобоева, – подсказал Веселкин. – В ОМОНе осталось его личное дело. Криминалисты за десять минут сделают тебе фоторепродукцию.
