с тем выразительный вздох) и негромко бросал: 'Подойди, Милара!' Миларой звали маму - как старшая жена, она приветствовала отца первой. Тот выслушивал отчеты о домашних делах за прошедшую неделю, хвалил тех, кто примерно выполнял свои обязанности, и назначал наказания провинившимся. Весь идиотизм этого ритуала Тина смогла в полной мере оценить лишь после того, как просмотрела достаточное количество инопланетных передач и составила более-менее связное представление о жизни внешнего мира. Но это произошло позже, ключ от кабинета с видеоаппаратурой она стащила, когда ей исполнилось тринадцать. А тогда, стоя на шаг позади мамы в 'зале приветствий' с белыми стенами, высокими окнами и портретом президента в позолоченной раме, она думала только о том, что жизнь - не очень приятная штука, особенно по воскресеньям. Ей казалось, что человек в кресле никого не любит, и она его тоже не любила.
Случалось, что отец назначал наказания ей - за плохую отметку, за небрежно заправленную постель, за то, что сломя голову носилась по коридору (бегать можно мальчикам, а не девочкам!), за пятно грязи на пальтишке для прогулок и тому подобное. Тина терпела удары, стиснув зубы, а потом, забившись в какой- нибудь темный угол, подробно, во всех деталях, представляла, как расправляется с теми, кто ее бил. Например, как она берет нож и втыкает его в горло служанки, которая отстегала ее плетью. Или как сидит за пультом аэрокара и на бреющем, над самой землей, полете сбивает лакея, по приказу отца оттаскавшего ее за ухо - 'за то, что невнимательно слушала госпожу учительницу на уроке хороших манер и получила замечание'. Эти кровавые фантазии помогли ей пережить детство и не сломаться. Сейчас, будучи взрослым человеком, Тина сознавала, что определенный запас жестокости в ее душе с той поры остался - так же, как на теле человека, переболевшего шиайтианской серой оспой, остаются после выздоровления глубокие рубцы. Иногда, в драках, это прорывалось наружу (недаром ведь Хогерт Тейкаб увязался за ней после стычки с хулиганами в Кеодосе). В остальное время она старалась держать себя под контролем, и это ей удавалось - раз даже силарские тесты не выявили у нее никаких антисоциальных наклонностей.
Отца Тина в своем воображении ни разу не убивала. Вместо этого она просто уходила от него - молча, не оглядываясь, забрав с собой маму.
В маминой комнате, забитой флаконами и коробочками с лекарствами, сувенирными ковриками, объемными пейзажами в блестящих рамках, засохшими букетиками цветов, всегда было тепло и душно - та боялась сквозняков и не позволяла служанке проветривать.
- Я как старая, никому не нужная тряпка, выброшенная на помойку, печально повторяла она, глядя на Тину затуманенными от слез глазами. - Наш господин, твой отец, уже несколько лет ко мне не приходит! Я вижу его только по воскресеньям, в зале приветствий. Тина, деточка моя... Если встретишь его в коридоре - скажи ему, что у меня болит голова, ноет сердце и отнимаются ноги, что я умираю... Запомнила, да? Мне без него так плохо... Я никому не нужна...
- Мама, ты нужна мне!
- Я совсем никому не нужна...
На мгновение Тине показалось, что в комнате находится только мамина оболочка и голос, а сама она где-то далеко, так далеко, что не дозовешься.
- Мама, я тебя люблю. Ты мне нужна, - не желая сдаваться, повторила девочка.
- Бедненькая моя... Когда-нибудь и с тобой так будет, в жизни иначе не бывает...
'Раз в жизни иначе не бывает - пропади она пропадом, такая жизнь!'
Спустя несколько лет она стала смотреть инопланетные передачи и обнаружила, что иначе бывает. Маму обманули. И не только маму, а очень многих... Так у Тины и появилась цель - сбежать с Манокара.
Мама умерла морозным зимним утром. Больше Тине некого было любить, она стала хмурой и замкнутой. 'У этого ребенка глаза холодные, как у робота!' проворчал однажды отец, обращаясь к своим женам, во время очередной церемонии в зале приветствий. Но через год Тина подружилась с новой одноклассницей, Гиртой Нектал (которую привез к себе из другого города дед после гибели родителей), и понемногу оттаяла.
Прошло три часа. Она пристально смотрела на экран с пустынным ледяным пейзажем (вершины холмов сверкали, отражая звездный свет, кое-где чернели кратеры, искрились языки инея на склонах), не поддаваясь желанию вскочить со стула и начать мерить шагами салон. Если Гонщик не вернется с Криола, она любой ценой прикончит Генлаора. Эта мысль не принесла утешения. Тине казалось, что она потеряет Стива - так же, как потеряла маму и Гирту Нектал. Потом пришли на память слова Кеммиарнея о том, что боль из прошлого может проникать в настоящее, когда совсем этого не ждешь, - не происходит ли с ней сейчас именно это? Тина выключила экран и откинулась на спинку стула, стараясь расслабиться. Прошло еще два часа.
Высокий человек в разорванном скафандре появился посреди салона внезапно. Пошатнувшись, схватился за край стола.
- Стив!
Щиток шлема пересекала ветвящаяся трещина, шланг от кислородного баллона болтался за спиной, выдранный из гнезда. Металлизированная ткань скафандра местами превратилась в лохмотья. Несмотря на это, Стив улыбался.
- Кто тебя так? - Тина помогла ему снять помятый шлем, когда он рухнул на диван.
- Автоматы. Стальные пауки величиной с тарелку, охраняют завод Руческела. Половину я перестрелял, половину переломал, но они успели задать мне трепку. - Стив вытер потное лицо, размазав грим. - Их там полно, то и дело выскакивали. Подожди... - Он умолк и поморщился, на скулах напряглись желваки. Потом глубоко вздохнул. - Все, заросло... Никак не научусь регенерировать без боли - нервы буквально бесятся и передают в мозг черт-те что. Смотри, это, по-твоему, похоже на оригинальные дезодоранты группы 'N'?
Расстегнув нагрудный карман, он вытащил пригоршню мелких разноцветных предметов: розовые и зеленые бусинки, крохотные глянцево-черные лепешки, продолговатые желтые капсулы.
- Что это?
- Продукция завода. Дезодоранты там, точно, делают, но только в одном цехе, а в остальных - эту мелочь.
- Больше смахивает на таблетки.
- Сейчас узнаем.
Гонщик положил розовую бусину в анализатор и включил прибор. Через секунду на экране вспыхнул текст:
'Сахелотрамин, или 'венерин сиропчик'. Синтетический наркотик. Капсула содержит 1 г указанного вещества желеобразной консистенции, в псевдожелатиновой оболочке. Употреблять не рекомендуется, опасно для здоровья! Изготовление, хранение и распространение сахелотрамина запрещено законом'.
Зеленые капсулы содержали лумген, желтые - мейцан, черные - низоберьяк.
- Да у него там целый наркозавод... - справившись с удивлением, пробормотала Тина.
- Ага. Теперь ясно, где Руческел брал галлюциногены для своих служащих и мейцан для эксцессеров - он сам же всю это дрянь и производит!
- Производил.
- Производит. Генлаор очень ценит таких специалистов - он наверняка спрятал Виллерта, и тот продолжает из подполья руководить наркобизнесом. Стоит заглянуть к нему в замок.
- В замок?..
- Официально эта штука называется виллой, а наделе - замок-крепость с подземным бункером, небольшим космодромом и всем прочим. Я там был пару раз, еще в прежние времена, до чемпионата. Это в трехстах километрах к югу от Хризополиса.
- Только пойдем вместе.
- Посмотрим... - неопределенно ответил Стив.
- У меня есть тергаронский маскировочный бронекостюм, его ни один робот не раздерет. Правда, он остался на яхте, а яхта опечатана.
- И заминирована, - добавил Гонщик.
- Разве ты проверял?
- Я знаю Генлаора. Твое имущество мы перетащим сюда, а насчет этой операции потом решим... На Криоле я заснял весь процесс производства, от начала до конца. Генлаор не отвертится.
Деревья
