прошлое не служит примером для нынешних поколений. Я же верю, что Россия должна возродиться на основе идеалов христианской цивилизации, а Фоменко и его последователи именно эти идеалы ставят под сомнение.
— А вы не путаете христианские идеалы с сугубо политическими целями?
— История, по-вашему, не наука, а политика? — удивился Старостин.
— Конечно. Каждый трактует события прошлого по-своему, исходя из личной выгоды. Даже простой человек в зависимости от состояния в каждый момент видит свое прошлое по-разному.
— Может, вы и правы, — неожиданно для самого себя признался Старостин.
— Но есть еще и факты. А факты — вещь неопровержимая.
— Один и тот же факт можно рассматривать с разных точек зрения.
— От таких рассуждений, дорогуша, недолго до вседозволенности. А уголовное преступление — факт, не требующий интерпретации. Выводы из него однозначные: виновен — невиновен.
— Вы рассуждаете, как Вышинский.
— Если вы имеете в виду Андрея Януарьевича Вышинского, то он апеллировал не к фактам, а к признаниям. Надеюсь, вы помните: «Признание — царица доказательств»?
— Кажется, слыхала.
— Я же говорю о фактах, а факты-вещь упрямая, с ними не поспоришь.
— Учитывая ваш интерес к моей персоне, могу сказать, что отдельные факты в моей биографии можно оспорить в зависимости от того, к каким выводам вы хотите прийти.
Разговор становился для Натальи все более и более неприятным. Она резко захлопнула книгу, поставила ее на полку и, обернувшись, сухо заявила:
— Мне пора.
— Я тоже тороплюсь. В метро?
Наталья промолчала.
— Тогда нам по пути. У меня имеется к вам парочка вопросов…
— Извините за откровенность, но ваше общество мне неприятно. Я никогда не любила людей, которые навязчиво интересуются моим прошлым.
— Меня больше интересует ваше настоящее.
— Это не имеет значения.
«Надеюсь, ему о моем настоящем известно гораздо меньше, чем о моем прошлом, — подумала Наталья, решительно направляясь к выходу из магазина. — А может, он просто давит мне на психику. В таком случае он начинает делать первые успехи».
Старостин следовал за ней на некотором отдалении, и Наталья, выйдя на улицу, на мгновение остановилась. Следователь маячил в нескольких метрах позади нее, делая вид, что разглядывает газеты, разложенные на прилавке киоска «Моспечати».
«Если я пойду в метро, он наверняка потащится за мной. Блин, это просто маразм какой-то!»
Но ей повезло: у тротуара притормозил серый «жигуленок», и, не заглушив двигателя, водитель вышел из него. Купив пачку сигарет, он направился назад к машине. Не успел закрыть за собой дверцу, как Наталья вскочила на сиденье рядом с ним.
— Поехали, — решительно сказала она.
— Куда? — оторопело уставился на нее сидевший за рулем мужчина средних лет.
— Вперед! — сказала Наталья, посмотрев на владельца «Жигулей» огромными глазищами и одарив его одной из самых очаровательных улыбок.
— Вперед так вперед, — кивнул тот и, примирительно улыбнувшись, рванул с места.
«Резвая стерва, — подумал Старостин, провожая взглядом отъезжающую машину, — крутит мужиками как хочет… Но ничего, со мной у тебя такой номер не пройдет».
Глава 16
«Надо отдать Михайлюку должное, — думала Наталья, глядя на обновленный интерьер квартиры, где должна была состояться встреча с очередным „карасем“, — денег не пожалел и провернул все быстро».
Порыжевшие обои на стенах сменились импортными, с глубоким тиснением, потертая колченогая мебель исчезла, освободив место для вполне приличного мягкого уголка. Облезлые доски пола были скрыты под мягким ворсолиновым покрытием, а на кухне появился современный мебельный комплект с мойкой из нержавеющей стали. Снимая обувь в свежеотремонтированной прихожей, Кашинцев заметил:
— У вас вполне современно.
— Обыкновенный косметический ремонт. Видели бы вы, Игорь, что тут творилось две недели назад. Жить здесь было совершенно невозможно.
— Могу себе представить. После того, к чему вы привыкли с самого детства…
«Да уж… — подумала Наталья. — О том, к чему я привыкла с детства, лучше не вспоминать».
Войдя в большую комнату, Кашинцев первым делом направился к стоявшему на подоконнике магнитофону и с любопытством перебрал лежавшие рядом кассеты.
— Хм… Сплошная классика.
— Попсы мне хватает на работе, — ответила Наталья, открывая дверцу маленького бара, занимавшего угол комнаты. — Что будем пить?
— А что у вас есть?
— Шампанское, водка, коньяк…
— А сухое вино? Я, знаете ли, не употребляю крепких спиртных напитков.
— Могу предложить сухой мартини. Правда, оливки недавно кончились, а новых я купить не успела. Но со льдом это будет вполне приличный напиток. — Она взяла стакан для льда и направилась на кухню.
Кашинцев, бросая на Наталью подозрительные взгляды, последовал за нею.
Проходя мимо закрытой двери, потрогал ручку.
— Что тут? — Голос его прозвучал настороженно.
— Да что-то вроде кладовки, — стараясь не выдать волнения, бросила через плечо Наталья. — Я свалила там всякую рухлядь и заперла, чтобы не разносить по квартире грязь, — времени не хватает, чтобы довести до ума вторую комнату и ванную.
Кашинцев промолчал, но, судя по всему, не вполне удовлетворился объяснением. Присев на подоконник, он с таким вниманием следил за тем, как Наталья достает лед, будто она могла вытащить из морозильной камеры пистолет.
— Вас что-то интересует? — с легкой язвительностью спросила Мазурова.
— Нет-нет, просто любопытно, что такая женщина, как вы, может хранить в холодильнике.
— Даже если бы у меня были сбережения, я бы их здесь не хранила.
— Ну что вы, — смутился он. — Я просто так… Можно сказать, врожденное любопытство.
— Я тоже в детстве была очень любопытна, — сказала она скорее для того, чтобы поддержать беседу. — Мне многое было интересно, многое хотелось испытать, испробовать.
— Кажется, я догадываюсь, о чем вы говорите. Мир шоу-бизнеса такой…
Как бы это выразиться? Порочный.
Наталья рассмеялась.
— Неужели похоже. Что я погрязла в пороках?
— Конечно, нет, — торопливо ответил Кашинцев. — Вы произвели на меня впечатление человека сильного, целеустремленного. Хотя и… не совсем уверенного в себе.
— Что есть, то есть, — признала она, возвращаясь в комнату и помешивая в бокалах мартини со льдом.
Кашинцев погрузился в кресло перед журнальным столиком, Наталья подошла к нему и протянула бокал:
— Прошу.
— Благодарю. — Он подержал бокал в руке, с плохо скрытой опаской посмотрел на жидкость, в которой плавали кубики льда, и поставил на столик перед собой.
Наталья, едва пригубив мартини, села на диван и с недоумением спросила:
— Вы не пьете? Почему?
