для них людям.
- Торговать заповедником? - нетерпеливо спросил Молчанов.
- Не исключено!
Александр задумался. Его открытое всем чувствам лицо помрачнело. Ситуация складывалась необычная. Это не та смертельно-опасная, но открытая до обнаженности борьба, которую когда-то вел его отец с браконьерами, жадными до наживы. И куда сложнее, чем долгое и опасное сражение с Козинским, которое Молчанов все же выиграл. Как многообразна каста людей, воспитанных в духе полного небрежения к природе! Для них все живое на земле - в лесах, реках, степях - лишь средство потребления. Животные в глазах такого рода потребителей не делятся на травоядных и хищников, все многообразие фауны - от зубров до зайца - они объединяют одним словом мясо. И многосложный лес - дубы, пихты, буки, грабы, клены, тополя, ясени, березы, сосны, осины, ели - они для удобства называют мертвым словом 'древесина', а луговые и степные травы таким же мертвым словом - 'сено'. Они не отличают дрозда от скворца, рябчика от перепела, черемуху от жасмина, а пролетевшего чирка провожают тоскующим взглядом лишь потому, что он в небе, а не на обеденном столе. Когда их пытаются усовестить и заводят речь об оскудении природы, они неопределенно улыбаются и произносят фразу из мещанского обихода: 'На наш век хватит'. Что 'ихним' веком жизнь не ограничится, а будет продолжаться бесконечно долго, и что в этой жизни непременно останутся жить их дети, внуки и правнуки, - это как-то выскальзывает из сознания.
Но одно дело - рассуждать об отношении людей к природе вообще, другое дело - видеть перед собой определенное лицо. Вот Виталий Капустин. За время пребывания на туристских тропах Кавказа разве не полюбил он природную красу? Можно было думать, что любовь эта - на всю жизнь. Потому и пошел в университет, проявил способности. Все это жизнь, правда. И тут же кривые капустинские ходы, наем подозрительных людей, охотничий дом, нарушение законов охраны. Словом, разрушительная деятельность. Как это совместить, связать в одно целое? И как заставить самого себя думать, что нет у тебя ничего личного к Виталию Капустину, что неприязнь к нему только из-за разного подхода к делу, а нисколько не из-за Тани...
- Что задумался? - Борис Васильевич смотрел на него всепонимающими глазами. Саша не ответил, только вздохнул, а учитель сказал: - Вариант действительно неожиданный. Один из твоих руководителей в роли твоего противника. Нонсенс. Не очень-то просто поставить его на место, операцию он продумал, механизм запустил. Правда, пока еще не было стрельбы, не пали звери. Предупредить всегда лучше, чем иметь дело с нарушением норм закона и морали. Ты согласен с таким утверждением?
- Я думаю, как мне поступить... Знаете, недавно Капустин просил у меня помощи. Что ж, помогу. И делу, и лично ему. Не позволю скатиться до преступления. Решено!
- Ты не один, Саша.
- Вы?..
- И мои товарищи из района. Они уже знают. Это отзывчивые люди, они помогут тебе в этом.
Молчанов улыбнулся. У Бориса Васильевича всегда много товарищей. Его бывших учеников можно встретить в городе-курорте, в райкоме, в прокуратуре.
Лишь в конце дня Александр зашел к Никитиным.
Саша-маленький еще не спал, возился на полу, где устало и разнеженно валялся сытый Архыз.
- Их теперь водой не разольешь, - сказала Ирина Владимировна, с улыбкой поглядывая на мальчугана и собаку. - У нас ночуешь, Саша?
- Я на заре в лес ухожу, - сказал он.
- А ружжо возьмешь? - тотчас спросил Саша-маленький.
Молчанов кивнул. Как же в лесу без ружья?
- И Архыза?
- И его тоже. А потом мы вернемся. И ты опять будешь играть с ним.
Кажется, такой вариант устраивал мальчугана. Во всяком случае, он не протестовал.
Елена Кузьминична заговорила о том, что ей пора возвращаться домой, но хозяйка не хотела об этом и слушать. Тихонько от Саши она шепнула:
- Вот когда приедет Таня... Как же можно не увидеть ее?
Между собой старые женщины уже обо всем договорились.
Разве они не достаточно хорошо знали мысли и чувства Саши Молчанова?
Ранним утром, едва начало светать, Александр ушел, захватив и Архыза.
Он хотел проверить, здесь ли Хоба или уже отправился назад через перевал, а заодно посмотреть южное стадо оленей, много ли молодняка на пастбищах, и пройти по тропкам здешних лесников, чтобы сравнить потом положение на этих тропках с записями в их дневниках.
На подходе к перевалу, в самом верхнем течении реки, ровно через двадцать пять часов после выхода, Архыз привел к хозяину общего их друга Хобу.
4
А где Одноухий?..
Мы оставили его в узком каменном коридоре после расправы с пурпурными гадюками, коварно напавшими на оленя.
Это сражение заняло всего несколько минут времени, но оказалось интересным не само по себе, а своими последствиями. Именно в эти напряженные минуты произошло давно ожидаемое сближение старых друзей - оленя и медведя. Все дикое, настороженное и подозрительное, что разделяло их и вынуждало Хобу сторониться Одноухого, после встречи в каменном коридоре поуменьшилось настолько, что если бы медведь тогда же последовал за оленем, тот позволил бы бурому хищнику идти рядом с собой, не убежал бы, а может быть, и остался с ним. Конечно, детская дружба, когда они сердечно и весело жили на молчановском дворе, вернуться уж не могла, но взаимное доверие меж ними, несомненно, окрепло. Хоба ушел, оставив медведя рядом с разорванными змеями, их пути-дороги разошлись, пространство снова разъединило зверей, но в памяти оленя и медведя укрепилось что-то очень важное для взаимных отношений в будущем.
Между тем Одноухий имел все основания быть довольным и битвой с гадюками, и своим не совсем обычным обедом. Покончив с едой, он лениво поплелся сперва по следу оленя, а потом захотел пить. Спустился к реке и так увлекся спелой черешней, которая попалась ему на тропе, что не заметил, когда наступил вечер. Сытый, довольный, он залег на ночь, не отходя от дерева, где осталось еще много сладкой ягоды.
Ночь эта получилась для него крайне беспокойной.
Медведь просто забыл, что находится не в своих владениях, что здесь, как и на северных склонах гор, пастбища и угодья давно распределены, узаконены среди множества хозяев, которые гневаются, если к ним приходят незваные гости. Если же гости проявляют еще и упрямство или оспаривают законность владений, тогда возникают конфликты.
Окрестности реки, вся неширокая долина, где произрастало множество плодовых деревьев, где на болотистых полянках росли превосходные репешки, называемые 'кабаньей радостью', - вся эта дремучая, горами загороженная глухомань вот уже три года подряд являлась родовой вотчиной огромного, необычайно вспыльчивого кабана с голым пожелтевшим пятном на правом боку. Когда-то этот драчун и задира встретил на тропе у старого аула двух студентов-биологов, проходивших практику в заповеднике. Естественно, чужие существа не понравились хозяину долины, он загнал их на тоненькую осину и, не успокоившись на полупобеде, стал раздирать своими клыками ствол, чтобы повергнуть дерево и окончательно свести счеты со странными пришельцами. Студенты почувствовали, чем это пахнет, - они не имели с собой оружия, кроме ракетницы, которую могли использовать, если заблудятся. И тогда, спасая свои жизни, один из них выстрелил в кабана ракетой. Зеленый брызжущий огонь чуть не свел драчуна с ума, в глазах его засверкали молнии, бок обожгло, и он без памяти удрал.
С той поры кабан и носил на боку желтое пятно ожога. Местный лесник, знаток животных, в своих донесениях не зовет его иначе, как кабан 'С приветом', за вздорный характер и нелогичные поступки.
Встреча с горячей ракетой постепенно забылась, но характер у секача с возрастом не стал лучше, за это время он сумел подчинить себе полдюжины кабанов помоложе и целое стадо свинок с поросятами. Теперь он, как восточный владыка, монархически правил подданными, охранял владения, не жалея ни себя, ни, тем более, своих соплеменников.
И тут вдруг медведь. Чужой медведь.
Разве можно согласиться с посягательством на свои владения?
