пришлось бы рассчитывать на то, что удастся принести со склада, проделав нелегкий путь по разбитой дороге, через пыльную завесу. Как только эти три минуты истекут, лучники перестанут представлять серьезную угрозу, при условии, конечно, что Темрай окажется настолько близоруким, что не осознает значение происходящего.
Но Темрай сыграл свою роль так, словно репетировал ее несколько недель. На щиты обрушился град стрел - сами щиты представляли собой улучшенный вариант обычных имперских, усиленных за счет подбивки из толстых колец скрученной соломы, - но, когда он иссяк, щиты раздвинулись, и из-за них появились пикейщики.
Это была плотная стена, ощетинившаяся колючками копий. Лучники продолжали стрелять, но стрелы не достигали цели - попробуй пробиться через клубок колючек. Расстояние, разделявшее врагов, составляло всего двадцать ярдов, и когда пикейщики подошли совсем близко, лучники попытались отступить, но наткнулись на повозки с запасами стрел и на подкрепление, спешившее вниз по склону холма. Прижатые подпирающими сзади товарищами, сбившись в кучу, они смотрели на приближающуюся колючую стену, как дети с берега смотрят на катящийся с моря вал.
Некоторые, оказавшиеся в переднем ряду, погибли сразу. Другие, наколотые на пики, прожили некоторое время, вызывая в памяти нанизанные на вертел куски мяса, которое Сыны Неба едят обычно с рисом и перцем. Сила этого наступающего потока была настолько велика, что некоторые раненые довольно долго болтались в воздухе, не доставая ногами земли, похожие на трепещущихся рыбешек, бьющихся на конце остроги. Задние ряды копейщиков напирали на передние, стискивали, сжимали их, спрессовывали так, что те не могли даже опустить свои длинные копья из ясеня и яблони, которые, как и люди, выдержали проверку и не сломались, доказав высокое качество и соответствие всем стандартам Империи. Подняв на копья две первые шеренги лучников, пикейщики натолкнулись на третью, сыгравшую в данном случае роль мягкой подкладки, которая не отражает удар, а поглощает его. Движение колонны сначала замедлилось, а затем и вовсе остановилось: силы уравнялись, подошло время следующей стадии.
Между тем Темрай увидел еще одну возможность. Стороны уперлись друг в друга, похожие на двух соседей, разделенных забором.
Вождь повернулся к стоящему рядом с ним командиру отряда по имени Ленникай и дернул его за рукав.
- Влипли, - сказал он.
- Что?
- Они влипли, - повторил Темрай. - Никто не сможет сдвинуться. Они будто склеились. Очисти дорогу и вызови шесть рот лучников.
Чтобы очистить дорогу, было решено сбросить с нее повозки. Большая их часть упала туда, где валялся выброшенный мусор; другие, пролетев по скалистому склону, обрушились на головы людей, не имевших возможности увернуться. Ленникай выстроил лучников двойной колонной и приказал целиться. Солдаты, услышав свист стрел, инстинктивно подняли головы, и тут на них обрушился смертоносный дождь. Беднягам ничего не оставалось, как стоять и смотреть в лицо смерти. А стрелы били не только в первый, второй или третий ряд, но и во все остальные, кося копейщиков как перезрелую пшеницу.
По мере того как люди умирали и падали на землю, давление одной из сторон ослабевало. Масса начала крошиться, по ней пробежали трещины, как по источенной стальной пластине, не выдержавшей удара большого молота. Между тем давление другой стороны оставалось прежним, и наконец ряды пикейщиков дрогнули и пошатнулись. Пики и копья опустились, не удержав мертвого груза, и упали на землю подобно сваленным деревьям.
Самое время для контратаки, подумал Темрай, и через несколько секунд она началась.
Третий и четвертый ряды поднажали и устремились вперед, через тела своих товарищей, вытаскивая на ходу сабли. Успех был лишь частичный из-за скученности, мешавшей размахнуться, а удары сверху приходились на шлемы и наплечники, легко выдерживающие такую атаку. Лучшее, что можно было делать в данной ситуации, - это резать пальцы, уши и носы, уподобляясь лесникам, обрубающим ветки с упавшего дерева.
- Сейчас он совершит ошибку, - сказал Бардас.
Пикейщики беспорядочно отступали, а люди Темрая давили, нажимали, рвались вперед, спеша воспользоваться столь неожиданно представившейся возможностью. Бардас послал пару гонцов к сержантам алебардщиков и артиллеристов.
Темрай увидел, что происходит, но немного опоздал; к этому времени ситуация уже вышла из-под контроля: его люди хлынули через бреши, стараясь успеть принять участие в преследовании противника, и тут же попали под продольный огонь лучников Бардаса, расположившихся по обе стороны от брешей. Встреченные ударом почти в упор, они остановились, замерли и, прежде чем успели отступить, с флангов, отрезая их, выступили алебардщики.
Посыльные Темрая остановили тех, кто еще не успел выскочить за частокол, но остальным помочь было нельзя. Рабочие начали забрасывать проломы мусором еще до того, как по ту сторону частокола пал последний из преследователей. Воспользоваться своей возможностью в полной мере Бардасу не удалось; требушеты успели выстрелить лишь дважды, после чего огонь вести было уже не по ком.
Солдаты проворно убрали складные мосты и отступили организованно и без спешки. Артиллерия Темрая не сделала по ним ни единого выстрела. Как только участвовавшие в штурме войска возвратились в лагерь, бомбардиры перенацелили требушеты и возобновили обстрел крепости.
- В целом, - подвел итог Бардас, - мы вышли вперед. Они понесли большие потери, растратили тучу стрел. К тому же, на нашей стороне моральное преимущество, ведь, в конце концов, верх взяли мы. И еще одно, мы получили еще один урок ближнего боя в крепости, урок практический и по приемлемой цене. Им похвастать особо нечем, разве что тем, что они до сих пор там, но это вряд ли можно считать достижением. - Бардас вздохнул, задержал взгляд на раненых, лежащих на повозках, но ничего не сказал. - Нам предстоит пройти еще долгий путь, но мы дойдем до конца. В конце концов, Перимадея не сразу строилась.
- Что, я? - Горгас изобразил изумление. - Конечно, нет. Это же глупость. Разве я похож на человека, способного совершать глупости?
Выражение лица посланника не изменилось.
Интересно, подумал Горгас, не выращивают ли их такими... с масками вместо лиц? А может, у них еще в детстве перерезают какие-то сухожилия на скулах и щеках? Или такая беспристрастность - результат операции, обязательной для всех, кто учится искусству дипломатии?
- Я лишь повторяю то, что мне сказали, - сухо произнес посланник. Наши источники утверждают, что восстание начали ваши люди, что они действовали по вашему приказу. Тот факт, что вы обсуждаете этот вопрос со мной, а не с двадцатью тысячами алебардщиков, должен показать, как мы относимся к сообщениям данного источника.
Горгас рассмеялся, как будто посланник рассказал какую-то занимательную историю.
- Что ж, до тех пор пока вы не назовете мне имя этого источника, я не могу давать какие-нибудь комментарии. Рискну предположить, что слухи распускают люди, в то или иное время служившие под моим командованием. Возможно, хотят набить себе цену. Но, что бы они ни говорили, что бы ни делали, я здесь ни при чем. Даже не думайте. В конце концов, - добавил он, пусть я не гений, но и не идиот, чтобы затевать ссору с Империей из-за каких-то купцов, не сделавших для меня ничего хорошего. Нет, самоубийство не для меня. Могу я предложить вам что-нибудь?
Посланник недоуменно посмотрел на него, потом покачал головой.
- Нет, спасибо, извините за беспокойство. Надеюсь, если вам что-нибудь станет известно о том, какие люди стоят за восстанием на Острове...
- А... Разумеется. Конечно. Буду рад на деле доказать серьезность намерений Месоги стать лояльным и полезным союзником Империи. Если не ошибаюсь, мы ведь первые, кто добровольно вступает в ее состав, верно?
- Боюсь, что не могу ответить на ваш вопрос, не знаю.
Посланник поднялся и тщательно отряхнул прилипшие к плащу крошки, комочки мха и листья.
- И еще одно, пока я не ушел. Не знаете ли вы случайно, где сейчас находятся ваша сестра или ее дочь? Мы получаем довольно тревожные сообщения о том, что они, возможно, похищены.
- Что вы говорите?! - удивился Горгас. - Знаете, в последнее время я ничего о них не слышал. Впрочем,
