Я выбежала из сада Тюильри на площадь Луи XV и тут так больно споткнулась о камень, что закричала и принуждена была остановиться.
Кровь заливала мою ногу. Я так бежала, что даже не заметила, как потеряла одну туфельку. За последние сутки я так много ходила, что ремешок на туфле совсем истерся. Ну, а сейчас, видимо, вовсе порвался…
Прихрамывая, я пересекла площадь. Сил бежать у меня уже не было. Во рту пересохло, губы жадно ловили горячий воздух… Я до ужаса хотела пить. Временами голова у меня кружилась так, что я думала, что вот-вот лишусь чувств.
Нужно было куда-то идти.
– Сударыня! – окликнул меня женский голос. – Сударыня, ради Бога!
Я остановилась, машинально нащупывая пистолет. Впрочем, шаги, раздавшиеся сзади, были так легки, что вряд ли представляли какую-то опасность.
Ко мне подбежала та самая темноволосая молодая женщина, которую я встретила в Тюильри и с которой пережила столько опасностей.
– Вы живы? – безучастно спросила я.
– О да! Он отпустил меня, этот мятежник…
– О, это очень мило с его стороны, – произнесла я с иронией. – Поздравляю вас. Вы и меня спасли…
– А вы меня. Разве нет?
Мы разговаривали, не останавливаясь; она все так же шла рядом со мной, и я не понимала зачем. Ее светлое платье, сшитое из атласа цвета слоновой кости и отделанное малиновыми цветами, было в нескольких местах залито кровью.
Она уловила мой взгляд и тяжело вздохнула.
– Ну что ж, – сказала я безразлично, – теперь можно считать, что мы будем жить вечно… И давайте, сударыня, разойдемся в разные стороны. Мы ведь поблагодарили друг друга, не так ли?
Мы пробирались вниз по узкой безлюдной улочке, и мне показалось, что это самое удобное место для прощания.
– Сударыня, сударыня, умоляю вас! Не оставляйте меня… Мне некуда идти… – воскликнула она в отчаянии.
– А мне есть куда? Волнуясь, она сжала мою руку.
– Но ведь вы парижанка?! А я из Тулона… Если вы бросите меня, я погибну!
Я разозлилась.
– Вы что, думаете, я выживу?
– Но вдвоем выжить нам будет легче!
Это было резонно. Я вздохнула, сжала пальцами виски, вытерла тыльной стороной ладони влажный лоб… Нужна ли мне спутница? У меня почти никогда не было подруг.
– Пойдемте ко мне домой, – сказала я с невыразимой усталостью в голосе. – Хотя я не уверена, что нас не убьют по дороге, увидев эти платья. И что нас не арестуют прямо у меня дома.
Молодая женщина была так же измучена, как и я. Даже сквозь легкий загар было видно, как она бледна. Пыльные волосы падали ей на лицо, а она их даже не отбрасывала. Мы пошли дальше, опираясь друг на друга.
Нам удалось успешно спуститься к реке. Теперь бы меня и сам дьявол не отогнал от воды. Мне было безразлично, чиста она или нет. С невыразимым облегчением я промыла истекающую кровью ногу, вымыла грязные руки, пропитавшееся пылью и грязью лицо, а пила так жадно и так долго, словно из палящих песков пустыни попала в прохладный оазис.
Я поднялась с колен, медленно выпрямилась.
– Как вас зовут? – вырвался у меня резонный вопрос. Она подняла голову, вытирая лицо чистым подолом юбки:
– Валентина де Сейян де Сен-Мерри.
Я назвала свое имя и взглянула в лицо своей неожиданной подруге повнимательнее. Кожа оттенка темного меда, черные волосы, янтарно-карие глаза обведены глубокими тенями от усталости… Рот слегка великоват, но очень жив и выразителен. Она была красива, эта мадемуазель де Сен-Мерри, и выглядела типичной южанкой.
– Мне двадцать два года, – негромко говорила она, – я месяц назад приехала в Париж, города совсем не знаю… Я не буду вам в тягость. И… называйте меня просто Валентиной.
– А где же ваш муж? – спросила я вдруг. Валентина взглянула на меня с удивлением:
– Муж? У меня нет никакого мужа…
Я поняла, что сказала глупость, и, желая загладить ее, протянула женщине руку.
– Пойдемте! Нам надо торопиться. Когда толпы закончат грабеж Тюильри и особняков, они примутся за прохожих.
Был уже полдень, когда мы добрели до моей квартиры в Сент-Антуанском предместье. Я насилу вставила ключ в замочную скважину, и, едва переступив порог, почти без сил упала на стул.
– Садитесь, – сказала я спутнице. – Нам надо отдышаться…
