Лия улыбнулась.
– Моя тоже, – сказала она. – Но не печенье. Она готовила изумительные сахарные пряники на Рождество и разрешала мне украшать их цветными блестками и коричными конфетками.
– Ты хорошо ее помнишь?
– Конечно. – Она пожала плечами и, погрузив вилку в рис, продолжила говорить: – Мне было девять лет, когда мои родители погибли. Мать обожала варить и печь, а отец очень любил поесть. Я помогала маме в готовке.
– А я не помню своего отца.
Лия резко вскинула голову, услышав произнесенное ровным голосом признание, и Марко пожалел, что сболтнул лишнее. Он никогда не обсуждал с Эй Джи свое прошлое, да и сейчас не особенно хотел это делать, но было поздно.
– Он умер, когда ты был еще маленьким? – спросила Лия, и в ее голосе прозвучала удивительная нежность…
Марко молча кивнул, явно не желая продолжать разговор на эту тему.
Пройдет еще несколько часов, и она навсегда исчезнет из его жизни. Марко не хотел упрочивать связь с Эй Джи в эту последнюю ночь, чтобы потом не мучиться лишними воспоминаниями.
Вдруг до Марко дошло, что на улице разгулялся ветер: зашумели верхушки деревьев и задрожали оконные створки. Огонь в камине почти погас, и у Марко мелькнула мысль, что надо подкинуть дров.
– Что случилось с твоим отцом? – Тихий голос Лии вернул Марко к реальности.
– Я не… это было так давно. Я был еще совсем маленьким, – Он постарался отделаться от разговора, но Лия не позволила ему смалодушничать.
– Так ты не знаешь, что с ним случилось?
– Конечно, знаю. Его убили.
Лия тихо ахнула.
И Марко начал рассказывать свою историю, излагая факты сухим, деловым тоном, стараясь скрыть муку, которую при этом испытывал.
Он рассказал не только об отце и ограблении, но и об Эдуардо, о том, как мужественно пытался старший брат защитить мать и всех остальных.
– Ты до сих пор близок с ним? – спросила Лия.
И Марко рассказал ей все остальное: о самоубийстве Эдуардо и о том, как этот поступок разрушил то, что еще оставалось от их семьи.
– Твоя мать сумела справиться с этим? – спросила Лия.
Отодвинув в сторону пустую тарелку, Марко отрицательно покачал головой:
– Нет. Она умерла, когда я учился в колледже, думаю, у нее просто не выдержало сердце – ведь ей не было еще и пятидесяти.
– Ты видел с тех пор своего отчима?
Марко стиснул зубы.
– Нет, но если я его когда-нибудь встречу…
– Кажется, он так же очарователен, как мой дядюшка.
– Но твой дядя не избивал тебя.
– Откуда ты знаешь?
Он хотел было сказать, что знает о ней все, но вспомнил, с каким недоверием она относится к подобным заявлениям, и передумал.
– Ты никогда не вздрагиваешь, когда кто-нибудь протягивает руку, чтобы прикоснуться к тебе. Карла вела себя по-другому…
– А ты вздрагиваешь, – сказала Лия. – Я хочу сказать, что ты вздрагивал, когда мы… были вместе.
Марко только пожал плечами.
Несколько мгновений Лия смотрела на него, потом перевела взгляд на мерцавшую в центре стола керосиновую лампу.
Марко заметил, что Лия дрожит.
– Тебе холодно?
Она отрицательно покачала головой, но Марко видел, что она замерзла. Он подошел к высокому шкафу в углу за кроватью и открыл его.
– Вот, – сказал он, порывшись внутри и достав большой шерстяной свитер, теплые брюки и пару толстых вязаных носков. – Надевай.
– Чьи это вещи?
– Мои, а чьи же еще?
– Не надо.
– Но здесь холодно.
