сочувствия, и крепко обняла мальчика.
—А как же учеба? — спросила Мехриниса.
—Вот окончится война, вернется отец, вернется Батырджан-ака... Тогда и пойду учиться.
—Пусть будет, сынок, по-твоему, я согласна.
—Исмаилджан-ака мне поможет... Меня возьмут в мастерскую... Со временем я заменю отца,— обрадованно заторопился Коля.
Мехриниса сдержанно улыбнулась: до отца Коле было ох как далеко! Хорошим кузнецом сделала Махкама-ака долгая жизнь и многолетняя работа с молотом в руках.
На другой день утром Коля пошел в школу сказать учителю, что поступает на работу. Дмитрий Николаевич, любимец ребят, расстроился, узнав о намерении мальчика оставить учебу. Но он ничего не сказал, только молча обнял Колю и проводил его до двери:
—Желаю тебе успеха! Верю, что ты не дашь детям почувствовать отсутствие отца.
Прямо из школы Коля направился в мастерскую, однако, войдя, увидел, что Исмаилджана там нет. В нерешительности он остановился у двери.
—Э, да ты пришел! Надень-ка вот это! — Сали-уста подал мальчику клеенчатый фартук, предложил: — Поработай со мной.
Коля уже не раз помогал отцу в домашней кузнице, но было как-то страшновато встать рядом с Сали-уста. Тем не менее он осторожно спустился к горну, разворошил золу в яме, выгреб остатки сгоревшего угля: и маленькой лопаткой насыпал свежего. Потом принялся подавать воздух мехами. Сали- уста следил за ним со стороны, на время предоставив мальчика самому себе...
С этого дня в табель кузнечной мастерской было внесено имя нового рабочего — Николая Махкамова.
Оставив машину на широкой улице, Кадырходжа пешком двинулся к дому Махкама-ака. Он шел и журил себя, испытывая неловкость от предстоящей встречи. Став директором военного завода, Кадырходжа лишь один раз навестил семью кузнеца, да и то в отсутствие хозяина.
Правда, несколько раз Кадырходжа справлялся о Махкаме-ака у Исмаилджана, дважды передавал кузнецу приглашение перейти на завод. На новой работе дел у Кадырходжи прибавилось. Он уезжал из дома с рассветом и возвращался поздней ночью.
Размышляя обо всем этом, Кадырходжа подошел к воротам дома Махкамовых. С другой стороны улицы к этим же воротам тащился мальчик с ведром, наполненным дынными корками. Он часто останавливался, ловким движением бросал в рот какую-то сушеную ягоду и снова подхватывал ведро. Кадырходже показалось, что лицо мальчика ему знакомо. Пожалуй, это был один из сыновей Махкама-ака. Кадырходжа содрогнулся: неужели семья так бедствует, что дети вынуждены есть дынные корки? Директор крепче прижал к себе сверток с гостинцами, наблюдая за мальчиком, который заметил гостя уже у самых ворот и лишь тогда смущенно поздоровался. Кадырходжа хотел взять у него ведро, но тот отвел в сторону его руку, а за ведро ухватился так, точно там лежал драгоценный груз.
—Не надо, амаки, сам понесу,— твердо сказал мальчуган.
—А где папа? — машинально спросил Кадырходжа.
—Уехал на фронт,— спокойно ответил мальчик, открывая калитку.
—А мама?
—Дома, лежит больная.
—Пойдем,— волнуясь, сказал Кадырходжа.
Вслед за мальчиком он вошел во двор. На айване, накрывшись одеялом, лежала Мехриниса.
—Тебе не тяжело, Остап? — приподнялась она и тут же увидела Кадырходжу.— Ой, ассалому алейкум! — Мехриниса хотела встать, но Кадырходжа остановил ее.
—Что с вами? — спросил он, поднимаясь на айван.
—Что-то нехорошо...— Голос у Мехринисы был слабый, вид больной, усталый.
Из комнаты вышла Ляна, поздоровалась и расстелила курпачу. Появились Леся и Галя.
—Ассалому алейкум,— дружно сказали девочки.
Кадырходжа показал на сверток, который положил на край айвана:
—Это вам гостинцы. Возьмите.
Галя вопросительно взглянула на мать, та чуть улыбнулась, и девочка попыталась поднять сверток, но не смогла. Ляна пришла ей на помощь. Вдвоем они унесли подарки в комнату, за ними убежала и Леся. Заметив, что Остап переложил дынные корки из ведра в таз и понес его корове, лежавшей у забора, Кадырходжа немного успокоился.
—А усту проводили, оказывается. А я и не знал, меня в городе не было,— с сожалением произнес Кадырходжа.
—Никого война не минует.— Мехриниса уныло опустила голову.
—Врача вызывали?
—Старший хотел вызвать утром, да я не велела. Пройдет,— махнула рукой Мехриниса.
В висках ломило, руки и ноги странно отяжелели. Воспаленными, блестящими глазами Мехриниса взглянула на Кадырходжу, как бы извиняясь за причиненное беспокойство.
—Все же надо вызвать врача. Хотите, я это сделаю? — сказал Кадырходжа, испытывая огромное уважение к этой женщине.
—Спасибо. Если завтра не поправлюсь, вызову,— пообещала Мехриниса, облизывая сухие, потрескавшиеся губы.
Кадырходжа уже было собрался уходить, но тут к айвану подошел Остап.
—А вы, амаки, вместе с папой работали?
—Вместе, сынок.
—А почему не поехали на фронт?
—Очередь пока не подошла.— Кадырходжа даже слегка смутился.
Он встал, но и на этот раз уйти ему не удалось. В калитку вбежал взволнованный Сарсанбай. Едва кивнув Кадырходже, он прокричал:
—Ойи, знаете, ойи, говорят, Ренат на вокзале. Его видел там мой товарищ из четвертого класса!
—О!..— Брови Мехринисы взметнулись.
—Можно я пойду за ним?
—Как же ты один, сынок? Погоди, погоди.— Мехриниса в растерянности закрыла глаза, обхватила голову руками.
Кадырходжа, не понимая, в чем дело, вопросительно смотрел на мальчиков.
— Рената нет уже три дня, амаки. Из-за этого мама и заболела. Вчера с утра до вечера она разыскивала его, но не нашла,— тихонько объяснил ему Остап.
—Амаки, это не ваша машина стоит на углу? Шофер ходит, ищет кого-то. Позвать его? — предложил Сарсанбай.
—Будь добр, пойди скажи, что я сейчас приду.
Сарсанбай и Остап скрылись за калиткой.
—Вот какие у меня заботы,— с трудом шевеля языком, произнесла Мехриниса.— Ренат ужасный озорник. Домой не приходит... Боюсь, не попал бы под влияние плохих мальчишек...
Кадырходжа хотел заглянуть к жене кузнеца только на минутку, справиться о житье-бытье и уйти. Теперь он сидел, погруженный в заботы большой семьи. Что посоветовать, как помочь? Сначала он думал, что самое главное — вызвать врача, теперь же надо было прежде всего срочно найти Рената. Возвращение сына поможет Мехринисе больше любого врача — это ясно. Кадырходжа нервничал, не зная, как поступить. Через пятнадцать минут у него на заводе должно было начаться совещание с начальниками цехов. С одной стороны, нельзя заставлять ждать занятых людей, с другой — как встать, как уйти отсюда?.. Поразмыслив, он сказал Мехринисе:
—Янга, не будем терять времени. Я вызову врача, потом поеду на вокзал, поищу Рената. Только надо бы кого-нибудь из детей взять с собой.
—Что вы, что вы! Разве я могу беспокоить такого занятого человека! И надобности нет вызывать доктора,— возразила Мехриниса.
