Во второй половине дня Стоун был готов заняться жизненно важными делами. Он не мог больше носить с собой такую большую сумму денег, пошел в банк и поменял деньги на более крупные купюры. На часть денег он купил дорожный чек, предъявив паспорт Роберта Джила. Остальные деньги он решил спрятать позже. Стоун зашел в несколько магазинов и купил вещей для повседневной носки и для деловой обстановки, и небольшой кожаный чемоданчик, в подкладке которого был потайной кармашек. В кармашек Стоун положил свой паспорт и водительские права на имя Роберта Джила. Сразу после этого Стоун вернулся в гостиницу и несколько часов потратил на то, чтобы при помощи бритвы и клея спрятать свой настоящий паспорт и оставшиеся деньги в переплете двух книг в толстой обложке, в подошвы ботинок, и за подкладку кожаного чемодана.
Стоун нашел телефон-автомат и набрал номер справочной Вашингтонского района. Не было ничего удивительного в том, что номер заместителя госсекретаря Уильяма Армитиджа в справочниках не значился. Стоун знал, что он не может обратиться к Армитиджу публично, даже если бы ему удалось с ним повидаться. Гораздо лучше было бы побеседовать с ним дома. К тому же неожиданный визит мог чрезвычайно прояснить ситуацию.
Армитидж допрашивал в 1953 году Анну Зиновьеву. Может быть, он был одним из них? Его непосредственная реакция на неожиданное появление Стоуна сможет показать, действительно ли Армитидж является жизненно важным звеном в заговоре.
Конечно же, Стоун рисковал, но теперь у него почти не было выбора.
Стоун позвонил в госдепартамент и попросил дежурного связать его с заместителем госсекретаря Уильямом Армитиджем. В кабинете Армитиджа взяла трубку женщина-секретарь.
— Говорит Кен Оувенс из «Вашингтон пост», — сказал Стоун. — Дело в том, что вчера я разговаривал с одним из помощников г-на Армитиджа, я забыл его имя.
— С одним из помощников?
— Да. С мужчиной.
— Это могут быть два человека, — сказала секретарь. — Вы говорите, мужчина? Может быть, Поль Ригазио?
— Точно. Это он. Благодарю вас.
— Вы будете с ним говорить?
— Чуть позже. Мне надо было узнать его имя. Спасибо. Может быть, у вас есть его добавочный номер?
Секретарь назвала добавочный номер Поля Ригазио, и Стоун повесил трубку.
Затем Стоун позвонил в отдел кадров госдепартамента.
— Говорит Поль Ригазио из секретариата Уильяма Армитиджа. Добавочный номер 7410. Уильям оставил мне записку, в которой он просит позвонить ему домой, но он не дал мне свой новый номер телефона.
— Одну минуту, — ответил в трубке женский голос.
Через полминуты Стоун услышал:
— Здесь нет никакого нового номера, сэр.
— А какой есть?
Женщина прочла Стоуну номер телефона; он поблагодарил и повесил трубку.
На всякий случай надо сделать еще один звонок. Если не будет ответа, ему понадобится домашний адрес Армитиджа, если потребуется, он пойдет прямо к секретарю, и тогда Армитидж не успеет никого позвать.
Общеизвестно, что в бухгалтерии телефонной компании работают осторожные люди, неохотно дающие информацию, ревностно охраняя покой своих абонентов. Но чем менее значительна бюрократическая структура, тем меньше там порядка. Стоун позвонил в телефонную компанию, в бюро по ремонту телефонов, назвался Уильямом Армитиджем и с раздражением заявил, что у него барахлит телефон.
— Знаете, я сейчас на работе и мне некогда разговаривать, — сказал он взявшему трубку служащему. — У меня в трубке какое-то пиликание.
— Какой у вас номер, сэр?
Стоун назвал номер.
— Должен ли я платить за эту починку? — спросил он недовольным голосом.
— Нет, сэр. Мы сейчас же устраним неполадку.
— Да, и еще, раз я уж с вами разговариваю: мне еще не прислали последний счет.
— Вам, вероятно, следует обратиться в бухгалтерию.
— Знаете, я недавно переехал и послал вам уведомление о моем новом месте жительства. Скажите, какой адрес в вашем компьютере?
— Аппер Хаусорн, 79.
— Совершенно верно, — сказал Стоун с неподдельным недоумением в голосе. — Непонятно. Спасибо.
За пять дней до этого разговора отдел безопасности телефонной компании «Чизепик энд Потомэк Телефоун» в центральном районе Вашингтона посетили двое крепких рослых мужчин лет сорока. Они представились служащими ФБР и показали удостоверения. Их приход не был неожиданностью: утром того же дня кто-то, назвавшийся специальным агентом ФБР, позвонил дежурному агенту безопасности в телефонной компании и сказал, что он пришлет двух человек для осуществления прослушивания телефонных разговоров, санкционированного в судебном порядке.
Двое пришедших представили необходимый документ: ордер за подписью федерального судьи. Хотя удостоверения этих людей были фальшивыми и звонивший утром был не из ФБР, а из организации, именовавшей себя «Американский флаг», судебный ордер был настоящий. Судья, давший разрешение на подслушивание телефонных разговоров, был давним другом директора ЦРУ и твердо верил в необходимость время от времени проводить тайные операции на территории США.
Двух посетителей провели в небольшую комнату, предоставили им наушники и показали, что нужно делать для того, чтобы прослушивать все телефонные разговоры в Вашингтонском районе, идущие по семи линиям.
— Господин Армитидж?
Голос на противоположном конце провода принадлежал пожилому мужчине; приглушенные интонации и манера округлять гласные выдавала в нем человека с хорошими манерами, привыкшего, чтобы его указаниям подчинялись.
— Кто говорит?
— Мэтт Келли, сослуживец Уинтропа Лемана.
— Слушаю вас. — Патрицианский тон Армитиджа внезапно исчез, голос стал более вкрадчивым. — Это он дал вам мой номер телефона?
— Да. Уинтроп хотел, чтобы я связался с вами.
Теперь все зависело от ответа Армитиджа. Если последует многозначительная пауза — свидетельство того, что Армитидж удивлен этим звонком, — это будет означать, что он больше не поддерживает связи с Леманом. Если нет — Стоун тут же повесит трубку: значит, Армитидж с ними в сговоре.
— Он так сказал вам? — спросил Армитидж. — Но по какому вопросу?
Мозг Стоуна работал как счетная машина, просчитывая сотни вариантов. Кажется, Армитидж говорил искренно.
— Он не сказал вам, что я буду звонить?
— Я не говорил с Уинтропом уже лет двенадцать-тринадцать.
— Это связано с гибелью Элфрида Стоуна. Вам известно это имя?
— Господи, конечно. Я знал этого человека, по крайней мере, встречался с ним. Это скверная
