– Аминь.
С корабля стрелять было бы легче; не мешает атмосфера, изображения четче. Сжимая спинку кресла, я напряженно смотрел на экран. Не успели мы разделаться со второй глыбой, как рыбы метнули третью.
– Эта подлетит близко, – бормотал я.
– Какого черта она не взрывается?! – ярился Толливер, постукивая по столу кулаком. Вторая глыба как назло оказалась крепкой.
– Может быть, состав другой? Палите по ней, пока не взорвется.
– Пора стрелять в третью, сэр. Взорвалась она почти у самой поверхности – на высоте каких-то двух километров.
– Третья взята на прицел! Стреляю! – доложил Джеймсон.
Здание сотряслось от града мощных взрывов – неподалеку упали недогоревшие осколки второго астероида. Раздался телефонный звонок, Эйфертс схватил трубку и через секунду посыпал проклятьями:
– Ну и хрен с ней, с электростанцией! Давай нам ток, пока не сгорит!
– Поздно! Не успеваю! – с отчаянием вскрикнул Джеймсон.
Я затаил дыхание. Третья глыба тоже оказалась огнеупорной. Откуда рыбы берут такие астероиды? Других глыб на экране не было. Если б успеть взорвать эту…
– Готова! – торжествующе крикнул Джеймсон. Каменная громадина раскололась.
– Но она же… Господи… – Голос Толливера упал до шепота.
Огромные осколки стремительно приближались.
– Боже! – обреченно взмолился Джеймсон. Эйфертс перекрестился. Вошел Берзель с подносом, уставленным чашками кофе.
– Извините, что так долго, сэр, – успел сказать он, а в следующее мгновение взрывная волна бросила его в мои объятья.
Здание визгливо скрипнуло, покосилось. Свет погас.
Оглушенный, я сидел среди кучи обломков, пытаясь понять, что произошло. В голове туманилось. От тишины звенело в ушах.
Кто-то кашлянул, шевельнулся. Сквозь пролом в стене струились слабые лучики рассвета.
Эйфертс лежал на спине, прикрывая лицо рукою. Грудь его была насквозь проткнута расщепленной доской. Белая рубашка пропиталась кровью.
Берзель тихо плакал, прижавшись ко мне. Его шелковистые волосы касались моей щеки. Вспомнился сын…
Давным-давно, словно бы в прошлой жизни, я почти так же держал на руках Нэйта. Все будет хорошо, сынок.
Я прижал его крепче. Все будет хорошо.
20
Очнулся Толливер, застонал, вытер кровь, стекающую с разбитого лба на глаза. На синем рукаве его рубашки осталось красное пятно. В утренних лучах среди обломков клубилась пыль.
– Вы ранены, сэр? – спросил он.
– Нет. – Кашляя и задыхаясь в пыли, я обнимал плачущего от страха Берзеля. – Посмотрите, жив ли мистер Эйфертс.
Толливер встал, пошатываясь, подошел к Эйфертсу, склонился над ним, пощупал пульс, хмуро покачал головой.
– Осмотрите остальных.
– Есть, сэр. – Толливер склонился на Джеймсоном. – Он даже не ранен, сэр. Просто потерял сознание. А что с мистером Берзелем? Погиб?
– Я жив! – встрепенулся мальчишка.
– Слава Богу.
Берзель окончательно пришел в себя, вырвался из моих объятий, покраснел, залепетал, запинаясь:
– Простите, сэр, я… Простите, сэр…
– Ничего, – оборвал я. – Надо поскорее выбраться из этого дома, пока он не рухнул.
Сэмюэлс встал сам.
– Джеймсона придется вынести, – сказал Толливер.
– Я помогу, – От кашля в груди побаливало, но двигаться я мог, хотя и с трудом.
Я наклонился, чтоб поднять Джеймсона за руки, и вдруг взрывная волна бросила меня на его недвижное тело. Глухой взрыв сменился рокотом. Здание качнулось.
– Господи, что это… – забормотал я, пытаясь привстать на четвереньки.
– Очередной метеорит! – Толливер мрачно выругался.
