Я сделал над собой усилие, прильнул к трубке.
– Вы уверены, сенатор?
– Абсолютно уверен! Поверьте мне, Сифорт.
– Мистер Боланд, почему вы помогаете мне?
– Просто так. Хочу и помогаю! – хихикнул он и положил трубку.
– Господи Боже ж ты мой! – Я вскочил, бросился расхаживать взад-вперед. – Вот так задачка… вот так задачка…
– Я пойду, сэр, – поднялся Толливер, – вызовите меня, если понадоблюсь.
– Спасибо.
Толливер вышел. В одиночестве я бродил по кабинету на ватных ногах, пытаясь осмыслить обрушившееся на меня как гром среди ясного неба известие. Откуда сенатор Боланд узнал, что Уиверн угрожал мне разоблачением в печати? Зачем Боланд вмешался? В чем его интерес?
Временами звонил телефон, но я не брал трубку, расхаживал, садился за стол, снова вскакивал. Лишь через час я догадался, что произошло, и заорал:
– Мистер Киндерс!
Сержант мигом вбежал в кабинет. Я отдал приказ вызвать Боланда и с нарастающим нетерпением истаптывал кабинет, пока в дверь не постучали. Вот он! Явился!
– Кадет Боланд по вашему приказанию прибыл, сэр! – доложил салага и замер по стойке «смирно». Его внешний вид был безупречен, а на мальчишеском лице угадывались начатки уверенности будущего офицера; наивностью он уже не страдал. Крепкий орешек.
Я чувствовал, что расколоть его будет непросто. Буравя его взглядом, я долго молчал, испытывая его нервы, и наконец загремел:
– Начальник Академии не вызывает кадетов по пустякам! То, что ты сделал, неслыханно! Возмутительно!
– А что я сделал, сэр? – непонимающе спросил он.
Я дал ему пощечину и загремел пуще прежнего:
– Молчать! Я еще не задавал вопросов! Ты забыл, что кадет в присутствии капитана имеет право открывать рот только для ответа на вопросы?!
– Никак нет, сэр! Не забыл!
– Кадет Боланд, зачем я тебя вызвал?! – орал я, как сумасшедший. Но он стойко выдерживал мой натиск.
– Не знаю, сэр! – По лицу его текли тонкие струйки слез, но выражение лица оставалось непроницаемым.
Я уставился на него, скорчив свирепую морду, долго сверлил взглядом, но он упорно молчал. Пришлось сменить тактику.
– Роберт, как ты подслушал? – тихо спросил я.
– Что я подслушал, сэр? Не понимаю, о чем вы говорите.
Я снова влепил ему пощечину и рявкнул:
– Отвечай! Это сработало.
– Меня тошнило не только в шаттле, но и на «Веллингтоне», – сбивчиво залопотал он, – поэтому мистер Тенер приказал мне идти в туалет. А когда я возвращался по коридору, услышал за углом ваш голос и остановился. Вначале я не хотел останавливаться, но…
– Но решил подслушать!
– Нет, сэр, я не решился показаться вам на глаза, потому что вы говорили с сенатором Уиверном очень сердито. Голос Уиверна я сразу узнал, ведь он часто бывал у нас дома. Я стоял в растерянности, думал, как быть… Вот так и получилось, что я услышал…
– Отвратительно. – Мне вдруг вспомнилось, как на «Гибернии» я подслушивал разговоры своего экипажа. К черту воспоминания! Из своих кадетов мне надо сделать более достойных офицеров, чем я сам. – Роберт, отвратительно не то, что ты случайно подслушал, хотя это тоже плохо, а то, что ты передал мой разговор с Уиверном своему отцу.
– Я хотел вам помочь, – прошептал Роберт.
– Ты не должен был вмешиваться! Я выгоню тебя из Академии сегодня же, если ты не дашь слово, что никогда больше не будешь выдавать секреты флота посторонним.
– Обещаю, – едва слышно пролепетал он.
– Ладно, выгонять не буду, но от наказания тебе не уйти. Сними китель, повесь на стул. Так, теперь руки на стол, нагнись, подбородок на руки. – Я взял из угла розгу, размахнулся и со свистом хлестнул кадета по заду. Мальчишка дернулся, но не издал ни звука. – Это вам, мистер Боланд, за то, что опозорили флот.
Нахлеставшись до усталости, я отпустил всхлипывающего пацана в казарму, с отвращением бросил розгу в угол. На душе было гадко.
Правильно ли я поступил? Не скатились ли мы к варварству, введя в практику телесные наказания? Но ведь были времена, когда детей не били. Времена, оставшиеся в памяти человечества под именем Эпохи Бунтов. Тогда общество натерпелось от буйных подростков столько, что решило любой ценой отвратить их от преступлений, беспутства и лени.
