спорит с каким-то деятелем Земельной партии. – Он шмыгнул мимо меня. – А ты! – Он остановился на мгновение, чтобы пронзить взором Филипа. – На сегодняшний день тебе нечем гордиться. Как ни удивительно, ты ведешь себя как последний болван! – И он вышел.
Бранстэд последовал за ним, пожав мне на прощанье руку.
Воцарилась тишина.
– Что-нибудь еще? – вопросил я таким же непреклонным голосом.
– Вспомни, зачем ты пришел, – мягко вступила в разговор Арлина.
Филип собрался с духом:
– Да, сэр, есть кое-что еще.
– Что же?
– Отец, я тебя люблю, – промолвил он неуверенно. Я шагнул к выходу, но мои пальцы соскользнули с дверной ручки, а он подбежал ко мне и схватил меня за руку.
– Отец, умоляю тебя! – Он упал на колени.
– НЕ СМЕЙ ДЕЛАТЬ ЭТОГО! – Я с ужасом обнаружил, что занес над ним кулак. Но вместо удара поднял сына на ноги.
Когда-то, в моей молодости, один человек уже падал передо мной на колени, но я отказался пощадить его. И с тех пор это было для меня нестерпимым.
Я закрыл лицо руками:
– Фити, уйди, прошу тебя.
– Сэр, между нами не должно быть таких отношений.
– Ты сам это сделал. Кто обыскивал мой кабинет? Кто копировал для Земельной партии секретные бумаги, касающиеся экологических вопросов?
– Мне было всего девятнадцать, и я был такой глупый! Они сказали, что это им поможет.
И цинично предали его.
– Ты никогда не был глупым. Сколько раз я просил тебя не связываться с «зелеными» радикалами. Тебе прекрасно известно, какой политический капитал им принесла твоя поддержка. И продолжает приносить!
– Мы не радикалы, – произнес он рассудительно, но тут же сорвался:
– Я так люблю вас, сэр!
Не в силах что-то сказать, я повернулся к двери, изо всех сил сдерживая себя.
– Разве мы не можем снова стать друзьями? Пожалуйста?
– Ну, Ники, разве ты не можешь? – Голос Арлины был исполнен нежности.
Я проглотил комок в горле, чтобы обрести способность говорить:
– Ну, а как Джаред?
– Хорошо, сэр, – бросил Фити. Ему как будто не хотелось об этом говорить. Джаред Тенер когда-то жил с нами, еще мальчишкой, и от него было много неприятностей. Мне он сильно не нравился. А теперь они с Филипом были заодно.
– Все еще намерены породниться?
– Он хочет клонироваться.
– Чьи клетки?
– Мои.
– Дерек так клонировался.
– Я знаю.
Мы задумались. Я глубоко вздохнул:
– Ты порвешь с этими «зелеными» политиканами?
С обреченностью во взгляде он взглянул на мать.
– Нет, па, – сказал он твердо.
Казалось, это должно было привести меня в ярость, но почему-то я был рад. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы повернуться и взглянуть в глаза сыну. Отчего-то у меня началась резь в глазах. Проклятые выбросы. И дело не в том, что «зеленые» были правы, просто мы ничего не могли с этим поделать.
Руки Филипа начали теребить рубашку. Он прожег меня взглядом.
– О боже! Я не владею собой. – Это было похоже на безумие, до которого он доводил себя в детстве. Тогда маховик его мыслей раскручивался так, что Фити не мог себя контролировать. Он на мгновение закрыл глаза, стараясь дышать глубже. – Это невыносимо… О тех кадетах, сэр… Клянусь сделать все, что бы вы ни сказали, сэр… Не надо лишать меня свободы…
Господи боже мой, я больше не мог этого выносить.
Его пальцы вцепились в хлопчатую ткань рубахи:
