– Мистер Гир?
– Какие меры вы принимаете для поимки террористов?
– Мы анализируем их письма, просеиваем информацию, чтобы найти какие-то зацепки, проверяем, кто имел доступ в Ротонду, опрашиваем свидетелей. Мы ищем сотрудничества, – я едва удержался, чтобы не скривить губы, – с легальными экологическими группами, рассчитывая выявить среди них фанатиков, которые могли пойти на этот беспрецедентный акт.
Насколько можно было судить, все они были фанатиками, но я этого прессе не сказал. Пока не сказал.
– Господин Генеральный секретарь, делаете ли вы…
– Я не закончил. Я призываю всех граждан, где бы они ни находились, прийти нам на помощь. Напасть на Организацию Объединенных Наций, на правительство, действующее от имени Господа Бога, значит оскорбить самого Господа. – Мой голос задрожал. – Это больше, чем государственная измена. Для обозначения этого деяния нет слов. «Есть силы, которым отдает распоряжения сам Господь. И если против этих сил выступят какие-то люди, то они выступят против воли Господа. И будут прокляты Господом». Я прошу помощи у всех, кто располагает какой-то полезной информацией. Святым именем Господа Всемогущего, если вас заботит ваша бессмертная душа, я молю вас сказать свое слово, чтобы избежать адского огня.
В зале стояла гробовая тишина. Я развернул свое кресло и выкатился со сцены.
Фити встретил меня за кулисами, его глаза блестели. Не говоря ни слова, он наклонился и поцеловал меня в Щеку.
– Сынок, отвези меня домой.
– Подождите, сэр. Еще несколько минут. – Марк Тилниц выразительно поднял руку.
– А теперь в чем дело? – Мое кресло было у самых Дверей госпиталя.
– Здесь кругом много людей. Это небезопасно. Карен устраивает кордоны.
– Чего они хотят?
– Увидеть тебя, – ласково похлопал меня по плечу Фити.
– Зачем?
Глупый вопрос. Толпы людей охотятся за мной повсюду. Именно по этой причине мою резиденцию пришлось окружить высокими стенами. С тех самых пор, как я привел «Гибернию» домой… я все время пытаюсь от них спрятаться.
Но сейчас-то мне надо на них посмотреть.
– Откройте двери, – прорычал я.
– Только не сейчас, – покачал головой Марк.
– Немедленно. – Я покатился к дверям, – Дайте им возможность меня увидеть.
– Папа!
– Все в порядке, Филип. Вперед, кресло! – Прежде чем они успели меня остановить, я толкнул дверь и выкатился в темноту впереди.
Карен и ее помощники скакнули ко мне через газон:
– Господин Генеральный секретарь!..
Раздались крики. Толпа ринулась вперед, сметая все барьеры. Мои секьюрити, с лазерами наготове, окружили меня, повернувшись лицом к приближающимся людям.
– Не стрелять! – рявкнул я Карен. – Держитесь! – В отчаянии я катнул кресло на цепь моих охранников. – Вперед, кресло! На улицу!
Я боялся оглянуться назад. Карен и Марк с ужасом! на лице последовали за мной, их помощники трусили сзади.
Чтобы остановиться, я быстро развернулся. Вокруг! замелькало множество ладоней. Кто-то разводил руки, преграждая путь ко мне:
– Дайте ему воздуху!
Я вцепился в подлокотники:
– Все в порядке. Спасибо вам за то, что пришли.
– Господин Генеральный секретарь…
– Мы молимся за…
– Я всю свою жизнь ждал… – Рука человека вытянулась вперед и тут же спряталась.
Я протянул ему свою руку, и он пожал ее.
– Я в порядке. Спасибо вам.
– Я так сожалею, что они…
– Идите с богом. – Я пожал чье-то запястье. У пожилого человека блеснули слезы на глазах.
Марк врезался в здорового парня, наклонившегося было надо мной, и оттеснил его.
– Нет! – возвысил я голос, чтобы меня услышала охрана. – Окружите меня, если это необходимо, но
