Дом Скорпиона

заковано в гипс. Матт надеялся, что тому очень больно.

Вскоре тележка свернула с дороги и, трясясь и подскакивая, покатила по неровной земле. Матт видел, что они едут параллельно ограде. Видел белые стаи чаек над Калифорнийским заливом. Пыльный ветер доносил до него их крики.

Тележка между тем катила всё дальше и дальше. Время от времени, когда она увязала в песке, Хранители выходили из нее и подкладывали под колеса ветки креозотовых кустов. В конце концов тележка застряла совсем, и дальше Хранителям пришлось тащить мальчиков на себе.

Они перевалили через гряду холмов. Перед ними раскинулась широкая низина, которая раньше полнилась живой морской водой, а теперь была засыпана костями мертвых китов. Огромные ребра торчали в стороны, словно шипы на гигантском терновом венце.[58]

— Это место у нас называется Костяным двором, — весело сообщил Хорхе.

Матт вспомнил, как вскоре после его прибытия кто-то сказал: «Здесь твое чванство не пройдет. У нас есть местечко под названием Костяной двор, и самые злостные баламуты выходят оттуда смирными как овечки».

— Снять с них ленту? — спросил один из Хранителей.

— Только со рта, — ответил Хорхе.

— Но тогда они не смогут выбраться!

— Они хотели меня убить! — заорал Хорхе. — Хотите, чтобы убийцы приползли обратно и устроили революцию?

— Карлос этого не одобрит…

— Предоставьте Карлоса мне, — отрезал Хорхе. С лица Матта содрали клейкую ленту. Мальчик пошевелил челюстями, провел языком по израненным губам. — Тебе кажется, что ты умираешь от жажды? — улыбнулся Хорхе. — Погоди, посмотрим, как ты запоешь завтра…

— Это он убийца! — закричал Матт. Больше он ничего сказать не успел, потому что Хранители подхватили его за руки и за ноги, раскачали, как мешок с песком, и швырнули в гущу костей. Пролетев несколько метров, он с треском приземлился, кости зашатались под ним, поддались, и он провалился еще ниже. Так он падал и падал, кувыркаясь, пока не достиг сравнительно ровной груды черепов. Он словно висел посреди бескрайнего моря костей, и над головой его сквозь путаницу ребер и позвонков виднелось ослепительно-синее небо. Матт осторожно повернул голову. Под ним разверзлась черная бездна — о глубине ее можно было только гадать.

В следующее мгновение рядом с ним приземлился Чачо. Костяная гора дрогнула, и Матт провалился еще на несколько футов. В спину вонзилось острое ребро, по лицу размазалась мелкая соляная пыль. Чачо закашлялся. Матт услышал, как прохрустели по песку тяжелые шаги Хранителей; гудение тележки стало тише и вскоре угасло вдалеке.

— Ты цел? — окликнул его Чачо.

— Смотря как понимать, — Матт сам удивился, что еще способен шутить. — Ты не ушибся?

— Не очень. Какие планы?

— Как раз над этим раздумываю, — сказал Матт. Костяная труха засыпала лицо, набилась в рот. — Выпить бы чего-нибудь.

— И не говори! — отозвался Чачо. — Я думаю, если найти кость поострее, можно перерезать ленты.

— Мне тут как раз одна такая в спину воткнулась, — сказал Матт. Говорил он весело и беззаботно, словно обсуждал, как бы урвать лишних десять минут для сна, а не искал спасения от медленной, мучительной смерти.

— Везет же некоторым… — голос Чачо тоже был весел, но Матт догадывался, что парню страшно ничуть не меньше.

Матт извивался, пока запястья не коснулись зазубренной кости. Он принялся пилить, но тут груда костей зашевелилась, и он соскользнул еще ниже.

— Матт! — заорал Чачо — он был на грани паники.

— Я здесь. Не получается. Может, ты попробуешь? — сердце Матта отчаянно колотилось в груди, он не смел лишний раз шелохнуться. Вся груда костей ходила ходуном, как живая, и он боялся даже подумать, что будет, если придется падать до самого дна.

— Тьфу ты, черт! — закричал Чачо. Матт скорее почувствовал, чем услышал, как друг скользит сквозь путаницу костей.

— Не спеши. У нас времени хоть отбавляй, — сказал Матт.

— Заткнись! В этой яме водится кое-кто пострашнее…

Матт услышал пронзительный писк. Неужели там, внизу, в темноте, кто-то живет?! Что за существо могло выбрать себе такой дом?!

— Это летучие мыши! Противные, склизкие!

— Летучие мыши не склизкие, — Матт с облегчением вздохнул. Уж лучше настоящие живые существа, чем выдуманные чудовища.

— Хватит шутить! Они у нас всю кровь высосут!

— Не высосут, — возразил Матт. — Мы с Тэмом Лином их сто раз видели.

— Они только ждут темноты. Я в кино видел! Ждут темноты, а потом набрасываются и сосут кровь. — Паника Чачо оказалась заразительной. Матту тоже стало страшно.

— Тэм Лин говорит, это обыкновенные мыши с крыльями. Они нас боятся так же, как мы их…

— Она на меня напала! — завопил Чачо.

— Лежи смирно! Не шевелись! — заорал Матт в ответ. Ему в голову пришла страшная мысль — надо предупредить Чачо, пока не поздно!

Чачо визжал всё громче, но, видимо, совет Матта всё-таки расслышал, потому что отбиваться перестал. Через минуту крики его утихли, сменились жалобными всхлипами.

— Чачо! — позвал Матт. Ответа не было. Чачо громко плакал. Матт осторожно повернулся, выискивая еще одну острую кость. Внизу, в призрачной темноте, с писком сновали крошечные летучие мыши. Отыскали себе яму, удобную, как пещера, и порхают туда-сюда, лавируя между костей, как рыбы в море. Снизу просачивался кислый душок, растревоженный взмахами их крыльев.

— Чачо! — снова крикнул Матт. — Я здесь. Летучие мыши спустились вниз. Я попытаюсь перепилить ленту.

— Нам отсюда не выбраться, — простонал Чачо.

— Еще как выбраться! — заверил его Матт. — Только надо вести себя очень осторожно. Нельзя дальше проваливаться.

— Мы погибнем, — рыдал Чачо. — Если попробуем выбраться, кости обрушатся. А их тут тонны. Мы свалимся на дно, и нас засыпет.

Матт ничего не ответил. Он думал примерно так же. На миг его захлестнуло, пеленой заволокло мысли горькое отчаяние. Неужели это конец?! Неужели вот так закончится последний шанс на жизнь, который дали ему Тэм Лин и Селия? Они никогда не узнают, что с ним случилось. Будут думать, что он их бросил.

— Тэм Лин говорит, что когда кролики попадают в лапы к койоту, они перестают бороться, — сказал Матт, когда к нему вернулась способность владеть голосом. — Говорит, что кролики соглашаются умереть, потому что они животные и не понимают, что такое надежда. Но люди — дело другое. Они всегда борются за жизнь, как бы плохо им ни приходилось, и иногда побеждают, хотя кажется, что весь мир обернулся против них.

— Да. Примерно один раз в миллион лет, — отозвался Чачо.

— Два раза в миллион лет, — поправил его Матт. — Нас ведь двое.

— Ну и идиот же ты, — сказал Чачо, но плакать перестал.

Солнце медленно ползло по небу. Матту всё сильнее хотелось пить. Он старался не думать о воде, но ничего не получалось. Язык прилип к нёбу. На зубах скрипел песок.

— Я нашел острую кость, — сообщил Чачо. — Кажется, чей-то зуб.

— Отлично, — пропыхтел Матт, старательно перепиливая ленту о ребро. Эта чертова лента обладала удивительной способностью растягиваться. Он всё пилил и пилил, а лента только делалась всё длиннее и