Дом Скорпиона

— Эмилия всё еще в Опиуме, — пояснила Мария. — И папа тоже. Я до сих пор сержусь на них за то, как они обошлись с тобой, но не хочу, чтобы с ними случилось что-нибудь… что-нибудь плохое. — Ее глаза наполнились слезами.

Эсперанса раздраженно вздохнула.

— Мне абсолютно безразлично, что случится с твоим отцом. И хватит лить слезы как переполненный фонтан. Это глупая привычка, она туманит разум. Твой отец — дурной человек!

— Я ничего не могу с собой поделать, — всхлипнула Мария. Матт протянул ей платок. В душе он соглашался с Эсперансой, но сердце его было на стороне Марии.

— Опиум находится в состоянии блокады, — продолжала Эсперанса. — За последние сто лет я могу припомнить всего три подобных случая. Это означает, что в страну никого не впускают и никого и ничто не выпускают.

— Но, может быть, надо просто немного подождать, пока они сами решат выйти с нами на связь? — предложил Матт.

— Во всех предыдущих случаях блокада длилась всего несколько часов. А сейчас она тянется уже три месяца.

Матт сразу же смекнул, что это означает. Чтобы в империю поступали деньги, необходимо отгружать всё новые и новые партии опиума. Наверняка дилеры в Африке, Азии и Европе обеспокоены прекращением поставок. Мак-Грегор и другие Фермеры не в состоянии покрыть нехватку спроса. У них большая часть земель засажена культурами, дающими кокаин и гашиш.[66]

— Что я должен сделать? — спросил Матт. Эсперанса улыбнулась, и он понял, что попал в ловко расставленную ловушку.

— Системы безопасности проверяют каждый прибывающий гравилёт, — пояснила Эсперанса. — Пилот кладет руку на идентификационную пластину в кабине. На землю передаются его отпечатки пальцев и ДНК. Если они не вызывают подозрений, гравилёту разрешается посадка. Если же нет…

— Его сбивают в воздухе, — закончила Мария. — Мама, твой план чудовищен!

— Во время блокады, — продолжала Эсперанса, пропустив слова дочери мимо ушей, — в страну не впускают никакие гравилёты, кроме одного — гравилёта Эль Патрона.

Матт понял, куда она клонит. У него те же отпечатки пальцев и такая же ДНК, что и у Эль Патрона…

— Откуда вы знаете, что система безопасности не изменилась?

— А я и не знаю, — невозмутимо ответила Эсперанса. — Я просто надеюсь, что Алакраны позабыли внести в систему необходимые изменения. Наверное, у них там случилось что-то страшное, иначе они бы не отгородились от окружающего мира.

«Что там могло случиться?» — подумал Матт. Может быть, идиойды подняли восстание или Фермерский Патруль захватил власть? Или мистер Алакран сцепился в битве за власть со Стивеном и Бенито?

— Насколько я понимаю, — сказал он, — меня собьют прямо в воздухе. А если я выживу, Алакраны усыпят меня, как бродячую собаку. Надеюсь, вы не забыли, кто я? Я клон. Домашняя скотина!

Марию передернуло, как от боли. Матт не обратил на это внимания. Пусть поймет, чего от него требуют. Его ни капельки не волновало, что стряслось с Эмилией и ее отцом. Но тут он услышал, как Мария с трудом подавила судорожный всхлип.

— Ладно, договорились! — сердито воскликнул он. — На запчасти я больше не гожусь, так давайте бросим меня на эту авантюру.

— Я не хочу тебя никуда бросать, — заплакала Мария.

— Давайте вздохнем поглубже и начнем сначала, — сказала Эсперанса. — Прежде всего, Матт, никакой ты не клон.

От изумления Матт рывком сел на кровати.

— Да, ты был клоном. С этим никто не собирается спорить. Но сейчас мы говорим о международных законах. — Эсперанса принялась расхаживать по комнате, как будто читала лекцию студентам. — Международное право — моя специальность. Так вот, во-первых, клоны вообще не должны существовать.

— Очень рад слышать, — сухо заметил Матт.

— Но раз уж они существуют, их, как ты верно подметил, приравнивают к домашней скотине. В этом случае их можно забивать, как цыплят или коров.

Мария со стоном уронила голову на кровать.

— Нельзя допускать, чтобы одновременно существовало две версии одного и того же человека, — продолжала Эсперанса. — Одну из них — копию — необходимо объявить нечеловеком. Но, если оригинал умирает, копия занимает его место.

— Что… это значит? — голос Матта дрожал.

— Это значит, что теперь ты и есть настоящий Эль Патрон. У тебя его тело и его разум, ты несешь в себе его личность. Ты владеешь всем, что принадлежало ему, и управляешь всем, чем правил он. Ты — новый Властелин Опиума!

Мария подняла голову:

— Значит, Матт — человек?!

— Он всегда был человеком, — сказала Эсперанса. — Существующий закон — гнусная выдумка, которая дает возможность пускать клонов на трансплантаты. Но, хорош этот закон или плох, сейчас мы употребим его себе на пользу. Если ты останешься в живых при посадке, Матт, я сделаю всё возможное, чтобы объявить тебя новым владельцем наркотической империи. У меня есть влиятельные друзья в правительствах Ацтлана и США. Но ты должен обещать мне, что, как только вступишь во владение Опиумом, ты сделаешь всё, чтобы уничтожить наркоимперию и стереть барьеры, которые так долго разделяли Ацтлан и Соединенные Штаты.

Глядя на маленькую пылкую женщину, Матт пытался осознать внезапную перемену в своей судьбе. Он догадывался, что Эсперанса не столько заботится о дочерях, сколько горит желанием уничтожить Опиум. Она ушла, не оглянувшись, когда Марии было всего пять лет. И за все эти годы ни разу не пыталась найти дочь. Только когда Мария сама сделала первый шаг навстречу, Эсперанса вернулась и, как всегда не раздумывая, принялась повелевать всем и вся.

Матт подумал, что ради достижения заветной цели она с легкостью пожертвует и им, Маттом. Но как он мог отказаться, если знал, сколько неимоверных страданий принес людям Эль Патрон?! Только теперь он осознал их в полной мере. И дело было не только в миллионах наркоманов по всему миру и в нелегалах, обращенных в рабство. Пострадали невинные дети! Можно даже сказать, что старик виновен в появлении Хранителей. Если Матт станет Эль Патроном, он получит в придачу всё его наследие: богатство, власть… и всё зло, сотворившее их.

— Хорошо, обещаю, — сказал он.

* * *

Лучи прожекторов ощупывали гравилёт. Летательный аппарат вздрагивал, будто от страха. Матт бросил взгляд на пилота. Тот был мрачен.

— Когда зажжется красный свет, приложи правую руку к идентификационной пластине, — велел он. На приборной панели вспыхнули слова: «Внимание! Развернута зенитная артиллерия».

«Сначала стреляют, потом задают вопросы», — хмуро подумал Матт. При нём были послания от президентов Ацтлана и США, но какой от них толк, если его собьют прямо в воздухе?!

— Есть сигнал! — воскликнул пилот.

Идентификационная пластина вспыхнула красным.

Матт опустил на нее ладонь и ощутил знакомое покалывание, будто по коже пробежали тысячи муравьев, — совсем как тогда, когда он прижал руку к мерцающему скорпиону на стене потайного коридора в Большом Доме. Красный свет тут же погас, панель окрасилась миролюбивым зеленым цветом.

— Получилось, сэр! Отлично! — Пилот начал уменьшать антигравитацию, готовясь к посадке. Матт зарделся от гордости. Этот человек назвал его «сэр»!